а Алик приезжал только для того, чтобы переговорить с сестрой, и тут же исчезал.
– Салют! – Мирза, как всегда по утрам, был в приподнятом настроении и уже почти проскочил мимо секретариата, небрежно махнув рукой в сторону болтавших о чем-то женщин, когда его окликнули.
– Мирза! Стой! – Аня, принятая на работу почти одновременно с ним несколько лет назад, внезапно выскочила из-за стола, в спешке ударившись о его край. – Блин! Больно… Ты не знаешь, где главная по хате? – вульгарный юмор был визитной карточкой немолодой секретарши, но сейчас он звучал неуместно и был явно смешан с неподдельным волнением женщины. – Ей с утра все названивают. Она трубку не берет, даже мобильный сбрасывает. Говорят, что-то случилось.
– Я вообще без понятия. Да что могло случиться…
Но безразличная уверенность Мирзы была ошибочной. Ночью Давид оказался в больнице, а Галина Борисовна, не смыкая глаз, провела там весь следующий день, так и не приехав на работу.
Слухи наполнили коридоры банка, но ничего внятного о происходившем не знал никто. Кто-то слышал, что у Давида, который из-за стресса в последние дни неважно себя чувствовал, началось обострение какой-то болезни. Изредка заглядывавшие клиенты из числа знакомых Галины Борисовны что-то знали про экстренные поиски плазмы и срочную операцию. Другие шептались о каком-то ночном происшествии, но точно можно было сказать только одно – дело шло о жизни и смерти. И когда хозяйка банка с растерянным и пустым взглядом спустя пару дней все же пришла на работу, никому из подчиненных и в голову не могло прийти поинтересоваться у нее, что же происходит на самом деле. Ее глаза говорили сами за себя. Она ждала и, судя по всему, ждала чего-то страшного и почти неизбежного. Алика в банке не видели ровно с того момента, когда стало известно о госпитализации Давида. Поговаривали, что его давно нет в стране.
На дворе уже стоял июль. В напряженном неведении и ожидании неизвестного прошли еще несколько дней, остававшихся до дня рождения Внештранса.
Галина Борисовна шла по коридору в прострации и практически не реагировала на попытки сотрудников поздравить ее с пятилетием банка. Навстречу ей вышла Татьяна, которая держала в руке расписанную в стиле народных промыслов деревянную коробку с подарочной бутылкой водки внутри.
– Галин, смотри, какую красоту сделали… Что с тобой?
Галина зашла в кабинет, не обратив внимание на сувенир, дизайн которого так долго и придирчиво утверждала в преддверии первого серьезного юбилея банка.
– Давиду совсем худо, – она рухнула в кресло, не глядя на Татьяну, – ночью был кризис, но он выкарабкался. Мой мальчик…
– Ой, господи, – Татьяна, похоронившая несколько лет назад мужа, знала, что никакие слова поддержки тут не помогут. – Едь к нему. А как Анжела?
– Не знаю я, как она, – огрызнулась Галина каким-то своим мыслям, которые были явно
