на головах. Если скажу, что мне было страшно, то солгу. Мне не было страшно. Даже когда нас тащили по какому-то коридору, спускали на лифте, когда с Ареса стащили мешок, и все его лицо было залито кровью… Это был какой-то бункер, расположенный под землей. Я понятия не имел, откуда он мог там взяться и с какой целью был построен. Нас бросили в комнату и заперли. Помню, как потерял счет времени. Казалось, что мы сидели взаперти несколько суток. Арес пришел в себя спустя несколько часов. Счастью Джины не было предела. Не знаю, сколько прошло времени, но я был рад, когда меня вывели из этого замкнутого пространства, выдернули из этого идиотского и совсем неуместного треугольника. Меня одного. Я даже не стал переживать, что же будет с ними. Преодолев ряд тесных коридоров и ни то поднявшись, ни то опустившись еще ниже на старом лифте, я впервые предстал перед ним. На этом месте стоит особо заострить внимание, потому как именно этот момент и есть переломная точка. Я считаю ее, своего рода, точкой отсчета. Да, пожалуй, так и есть. Именно с этого момента начался обратный отсчет взрывного устройства, призванного перевернуть окружающий всех нас мир с ног на голову. И ты, вероятно, помимо своей собственной воли, станешь всему этому свидетелем.
Как это обычно бывает, на поверку Эстебан Фероуз оказался самым обычным человеком, даже слишком обычным. Он был настолько обычным, что это выглядело даже как-то неестественно, ведь передо мной в кресле сидел один из самых опасных врагов государства. Невысокий, немного сутулый, заросший черными волосами и с бородой, доходящей до самой груди. Признаюсь, я был обескуражен. Я ведь даже чуть не рассмеялся тогда. Но стоило ему заговорить, как все поменялось. Он был не один. Вместе с ним был тот самый неудавшийся связной, которого, как оказалось, звали Рашид Гулай, три вооруженных бойца, а так же девушка, сидевшая в углу небольшой комнаты и безучастно листавшая пожелтевший журнал. Я лишь уловил тогда, что она была совсем молодой, но больше ничего понять не успел, ибо все внимание отвлек на себя Фероуз. Мне сложно передать атмосферу словами, но она буквально наполнялась преданностью и верностью. При этом от самого Фероуза не исходило никаких властных стремлений и абсолютно никакого высокомерия. Он считал себя равным окружавшим его людям, он даже считал себя равным мне, стоявшему перед ним со связанными руками, в то время как все остальные будто считали себя его слугами. Уж не знаю, почему у меня сложилось такое впечатление, но, как выяснилось чуть позже, оно не было ошибочным.
Руки развязали сразу, дали стул и даже предложили поесть. Это обескураживало и настораживало. Никто не форсировал событий. Это начиналось как самый странный допрос в моей богатой на события жизни. Фероуз долго смотрел на меня, пока я опустошал контейнер с едой, после чего сказал, что знает меня. Это и неудивительно, ведь если бы он меня не знал, то откуда бы ему было известно о нашем прибытии. Я, конечно, попытался отнекиваться, отрицая все, в чем меня могли обвинить. Но он только улыбался и кивал, а потом выложил все, как есть на самом деле. Все, вплоть
