рамках разумного, конечно…
– Да, да, да… Тёма, эх, Тёма! Если бы все было так просто!
– Черт, братан, если бы у меня были твои деньги… Я бы… Уж я бы! – Симыкин запнулся, видимо, не в силах выразить широту открывающихся перспектив в одной фразе.
– Что ты бы?
– Ну не знаю… отрывался бы! – блин, Димон! Да ты можешь каждые выходные менять телок! Можешь уматывать на уикэнд куда-нибудь на Ибицу или в Париж и мять француженок!
– Все бы тебе кого-нибудь мять… – усмехнулся Дима. – У тебя что, с этим какие-то проблемы? Жена не дает?
– Да нет, почему же сразу жена… – к щекам Симыкина прилил густой румянец. – Это первое, что пришло мне в голову!
– Вот и я о том же. Нет, брат. Все не так просто…
– Да что ж тут может быть сложного? – непонимающе переспросил Артём. – Вот у меня, это да! Зарплата – еле хватает семью прокормить. Домой придешь – там эти две перечницы старые, тесть с тещей. Чуть тронешь, даже ненароком, так от них вони! Иногда и хочется сбежать от всех куда-нибудь подальше, да бежать некуда. Так что я тебе иной раз даже завидую!
– Это ты зря. Поверь, Артём, на моем месте ты бы не захотел оказаться… Я чувствую, что мир как будто бы… не знаю даже как это объяснить… – Дима запнулся и сделал еще один долгий глоток, допив пиво до конца. – Как будто… – он перевернул опустевшую кружку, и по ее стенкам медленно потекли остатки пены. – В общем, обтекает что ли меня, – нашел он наконец аналогию.
– Ничего не понимаю! – Артём переводил взгляд с кружки на Диму и обратно. – Что за сравнение такое?
– Черт, ну не всем же дано блистать красноречием! – раздраженно сказал Дима. – Представь себе торчащий из потока горной речки валун. Только этот траханный енотом валун весь обмазан растительным маслом, так что клятая вода обтекает его, не касаясь!
Артём на секунду закрыл глаза, пытаясь представить эту картину, но тут же сдался. – И что? – спросил он, совсем смутившись.
– Да то, что я, как валун, не чувствую себя частью реки! То есть частью окружающего мира, понимаешь?! – вконец разъярился Дима.
За соседним столиком громко застучали приборами, призывая к порядку.
– Тише, Димон, тише! – громким шепотом зашептал Симыкин. – Ты чего взъелся-то? Мне кажется, я начинаю понимать!
– И что ты понял? – чуть спокойнее спросил Андреевский. Его кудри так встопорщились, что сейчас он был похож на какую-то экзотическую птицу.
– Ну… что ты не чувствуешь себя частью мира, – протянул Артём.
– Твою мать, – разочарованно шлепнул ладонью по столу Дима. – Смотри. Вот, например, твоя рутина – отработал, пришел домой, посрался с тещей или, если тебе больше нравится, с тестем. Затем поиграл с дочкой. Если осталось время, посмотрел кино, там, или, не знаю, книжку почитал. С женой, опять же, полюбился… Потом магазин, продукты и опять по кругу, по кругу, по кругу… Понимаешь, ты будто идешь сквозь бесконечные бельевые веревки с развешанными
