>
Я ехала в поезде, глядя в стеклянный потолок, где отражались перекладины моста, который мы проезжали. Все казалось таким странным: люди, мост, да и сам поезд. Я раньше никогда не видела поездов, где бы окно начиналось с одной стороны поезда, проходило через потолок, а заканчивалось с другой стороны. Это было похоже на большую стеклянную трубу. После того как мы проехали реку в окна стали видны лишь деревья: слева, справа, вверху. Казалось, что люди, идущие в поезде, прогуливаются по аллее, а я в этой аллее лежу на лавочке и вглядываюсь в лучики солнца, пронизывающие воздух через ветви деревьев. В воздухе было видно даже самые маленькие пылинки, поднимающиеся от одеял. Поезд ехал очень быстро, но внутри царило спокойствие. На соседних полках лежали мужчины и женщины, перелистывающие журналы и читающие книги. На полу, возле нижней полки, играли дети с мячом. Красные, желтые, зеленые, синие полосы мяча сливались с солнечным лучиком, падающим на пол, другой луч грел мне ухо. Вдыхая свежий воздух, который пропускала вентиляция между окнами, я дремала.
Спустившись на первый этаж поезда, я вышла на небольшой станции. Она была длиной с поезд, накрытая широкой крышей, стоящей на колоннах. Между этими колоннами на крыше выступали козырьки. Некоторые колонны были обвиты диким виноградом. Где-то стояли вазоны с цветами, где-то цветы росли прямо между плиткой, уложенной с большими промежутками одна от другой так, что с далека подстриженная трава казалась сплошным газоном. Вокруг этой просторной площадки было посажено много различных деревьев и кустов. На некоторых уже висели плоды, некоторые еще цвели. Интересно, что все деревья были невысокими и разными, под многими стояли лавочки, где отдыхали приезжие и горожане. В зарослях среди зелени пробегал шустрый летний трамвайчик на четыре вагона.
Поезд прогудел два раза, отправляясь с пирона к своей следующей станции, а я пошла к трамвайчику. Мимо меня пробежали мальчишки с деревянными парусниками и моторными лодками. С другой стороны была небольшая речка, где можно было испытывать все, что плавает или хотя бы немного способно к этому. Подходя к посадке, я услышала гул, который бывает в улике в самый разгар лета. Лавочки под деревьями, которыми был обсажен трамвайный путь, пользовались огромной популярностью у местных жителей. За рельсами был большой парк с клумбами, фонтанами, беседками, фруктовыми деревьями. Вдалеке виднелись карусель и качели. Тут подъехал трамвайчик. Хотя трамвай не конный, водитель почему-то сидел снаружи на специальной лавочке. Внутри сидела женщина, которая продавала билеты. Купив талончик, я уселась со стороны, где лучше было видно парк. Трамвай шел по самому краю парка. Возле лавочек были видны маленькие фонтанчики разных форм, размеров, цветов. Из одних можно было напиться, другие были предназначены только для полива цветов. В зарослях выглядывали качели-лодочки. Из-за кустов виднелась крыша карусели: День и Ночь. Трамвайчик спокойно катился по своему пути, выезжая из аллеи на мостик, пересекающий речку и обратно в арку из деревьев. Три городских трамвайчика бегали друг за другом целый день, доставляя жителей на работу, в гости, в кино и театр, в парк или на вокзал. Дети могли просто кататься, находя это очень забавным: выглядывать из несуществующих окон на траву, по бокам рельс. Уже был вечер, я вышла на остановке возле лавки булочника. На прилавках была выложена свежая вечерняя выпечка. Горожане кружились у лавки, выкрикивая: «Оставь мне ржаной хлеб!», «Милый, не забудь, мне булочку с яблоками», «Держи деньги, девять пирожков с капустой». Я подошла ко всей этой канители и мне удалось купить теплую булочку с вишней и по соседству раздобыть молока у молочника. Идя по улице мимо двухэтажных домов, выкрашенных в зефирные цвета, я увидела достаточно знакомый дом с балконами на колоннах по краям. На одном балконе сидели мужчины, играя в домино. В беседке у входа бабушки обсуждали своих внучек и внуков и хвастались их достижениями. Среди бабушек, прислушиваясь к своим сверстницам, сидела Виталина Марковна или Лютик, как называла ее я. Казалось, что я не видела ее целую вечность. Завидев меня в темноте, она чуть не взвизгнула, подскочив от радости и подбегая по-моложавому ко мне. На лице ее сияла улыбка, которая мгновенно сбрасывала ей лет двадцать и вселяла в душу какое-то удивительное тепло.
Мы поднялись с бабушкой на второй этаж. В коридорах дома было свежо, гулял приятный летний ветерок, цветы, покачиваясь ему в такт, потихоньку меня усыпляли. Бабушка говорила, что испекла прекрасные пышки, они получились лучше, чем она пекла в прошлый раз, тесто настоялось правильно, она не проспала и оно не вытекло на стол. Мы шли по просторному коридору в деревянном светлом полу, покрытом лаком, отблескивал свет фонариков, развешенных по стенам часто, как пуговки на детском пальто. В конце коридора в открытой беседке-балконе сидели мужчины, они играли в шахматы, сменившие домино, и о чем-то спорили. Не доходя до конца коридора, бабушка повернула вправо и распахнула двери, меня с головой окатило запахом сдобных теплых пышек. В квартире тихо тикали настенные часы с кукушкой, на полу лежали новенькие плетеные коврики. Стены были покрыты светлой краской, на них были нарисованы мелкие миленькие цветочки. На столе, покрытом скатертью, стояла корзина
