Иду от северной окраины города к центру уже больше часа, а не столкнулся ни с одним домом.
– Ау-у! Дома! Где вы!? – ору я изо всех сил. Но мой ор /крик/ пропадает в надрывном хохоте, плаче и свисте ветра. Он, конечно же, главный на улицах Петербурга. Прекрасно это понимаю, поэтому замолкаю и иду дальше.
Проходит еще около часа и из снежного месива навстречу мне выныривает мальчик, едущий верхом на белом осле. Поравнявшись со мной, мальчик кричит:
– Вы не подскажете, далеко ли до цирка? Нас пригласили на день рождения медведя. Мы выехали из дома Пионеров на Невском проспекте. И едем уже третий час, а цирка все нет и нет!
Я объясняю мальчику, что тоже заблудился и не могу понять, где Север, а где Юг. Не могу понять, где Петербург с его домами. Мальчик разворачивает белого осла и мы уже втроем пробираемся сквозь кипящее снежное море. Втроем веселее. Ветер продолжает яростно дуть со всех сторон. Куда ведет нас наш странный жребий, неизвестно, но идти надо /необходимо/, потому что это не дурной сон, а дурная явь. Кстати, я мог бы утром не вылезать из теплой постели в шесть часов. Спал бы и спал часов до двенадцати (или до обеда) и не насиловал бы сейчас свои ноги. Не зря говорят: дурная голова ногам покоя не дает.
От моих мыслей меня отвлекает мальчик, он стучит меня сзади по плечу и кричит:
– Мне кажется, нужно повернуть направо!
Мне все равно, куда поворачивать, поэтому поворачиваю направо и иду, проваливаясь в снег по щиколотки. Наверное, мы вышли на какую-то дорогу. Проходит еще час, но ситуация не меняется. Снег и ветер на всем белом свете. Снег и ветер. Я спотыкаюсь обо что-то и падаю. Этим «что-то» оказывается труп замерзшего мужчины. Он умер уже несколько часов назад, поэтому успел стать ледяным, как и снег, который его окружает. Помочь ему мы уже не в силах, но мальчик не хочет его бросать, надеясь на чудо. Мы грузим труп на осла и идем дальше: чтобы самим не стать трупами, нам необходимо идти, идти и идти, пока не встретится какой-нибудь дом. Но все дома пропали. Петербург исчез, растворился.
Странно, мой рабочий день уже заканчивается, а я все продолжаю искать автобусную остановку, чтобы сесть на автобус и ехать на любимую работу, грузить коробки с конфетами. А десятилетний мальчик Владимир спешит на день рождения медведя в цирк. Мы держимся за руки, чтобы не потерять друг друга, а белый осел, везущий труп незнакомого мужчины, не отстает от нас ни на шаг. Сильнейший снежный ветер надрывно хохочет, рыдает, свистит. Не могу понять: это испытание или предупреждение?
Примерно через час из снежного кипения выскакивает негр, он бегает с большой скоростью вокруг нас и орет:
– Я учитель русского языка! Твою мать! Из Америки! Твою мать! Первый раз в Петербурге! Твою мать! Я никогда не видел снега! Твою мать! И больше никогда не хочу его видеть! Твою мать!
Негр перестает орать и скрывается в снежном кипении за нашими спинами. Конечно же, ему не повезло. У Петербурга белая горячка. И общаться с больным неприятно, даже любящим его детям. Снег и ветер на всем
