в огонь. А в кадушку покидал репы.
Затем взял ковш и веник, зачерпнул в ковш рассола и принялся поливать им свое тело и растирать веником. Растершись, веник сжег, взял другой и им смыл с себя рассол и грязь, макая его в горячую воду.
Вымывшись, простирал исподнее белье в горячей воде, а затем просушил и прогладил горячими камнями, как учили его в деревне, чтобы ни один шов не оставался домом для блох и вшей. Покончив с бельем, поточил камнем свой топор и сбрил все волосы с головы. Зачем это делал, не понимал, но чувствовал, что это сделать надо…
Оделся в сухое, горячее белье, достал из кадушки разварившуюся репу, разломил, посолил пеплом вместо соли, позвал Белку. Хоть в русской деревне и не принято впускать собаку в дом, но баня – не дом, да и дураку закон не писан. Они поужинали вдвоем, кто хлебом, а кто репой, да еще угостили репкой дедушку баенника.
А потом заткнули волоковое окно и дружно, втроем завалились спать до утра на полке. Если баенник не захочет, никакой угар человека в бане не возьмет. И Федот понял, что собаки нужны для тепла, чтобы не замерзнуть в долгие, холодные русские зимы, а баенники и домовые – для спокойствия. И было им на отшибе тепло и ладно без всякой компаньицы!
Я не виноват…
Наутро Федот встал рано, покормил остатками хлеба Белку и принялся чинить баню, как обещал. За этим занятием его застали стрельцы. С ними приехал сегодня десятник, который забирал дурака из дома. Старший стрелец позвал Федота, не слезая с коня. Федот подошел, снял шапку, поклонился.
При виде его бритой головы стрельцы засмеялись. Они уже признавали Федота, как своего, и потому принялись шутить:
– Чего-то это ты, Федот, удумал? Прямо как лысый месяц стал!
Федот недоуменно пожал плечами:
– Чего-то захотелось вот белье постирать и побриться…
Старший стрелец поглядел на десятника с выражением: «Я же говорил!» Десятник разглядывал Федота, шевеля бровями, раздумывая о чем-то. Старший, видимо, решил помочь и снова обратился к Федоту:
– А чего это ты делаешь?
– Баньку чиню.
– С чего бы? Тебе в ней от силы еще ночь ночевать.
– Обещал…
– Кому?
– Баеннику…
Стрельцы дружно заржали, старший опять посмотрел на десятника с вопросом. Десятник покосился на него, потом спросил Федота:
– А ты что не на кладбище, дурак?
– Щас эти уедут на промысел, я и пойду, засыплю вчерашних.
– Не сбежишь?
– Как сбежишь?! – удивился вопросу Федот. – Мне же велено засыпать, – показал он на старшего.
Стрельцы опять переглянулись, и десятник сказал:
– Много стрельцов от морового поветрия погибло. Государь велел новый прибор сделать из случайных людей, которые из самопалов палить охочие. В стрельцы хочешь?
– А я уже в стрельцах! Ты же меня сам записывал.
Стрельцы
