благость вертел на шампуре,Просто мастью не слишком другой одарён,
Если что-то и делаю, то – по натуре,
Птица гордая – гусь, куда там – твой орёл.
Как закончатся гроши, отправлюсь работать,
До того и не сделаю шаг, нихрена,
Ведь живут алкаши, не закатят по локоть,
И долги отдаёт вся большая страна.
Я кладу весь свой кэш и свободное время
В обогрев табуретки, присмотр за детьми,
Пусть прекрасны дела, превосходны идеи,
Но пока что с прекрасным пока что мне не по пути.
Лишь цыган, у которых толпа спиногрызов,
Не колышет, когда мы за пятым пойдём,
Я прохавал всю дрянь, сверху, сбоку и снизу,
И всегда добираюсь окольным путём.
Я на жопы соседок смотрю равнодушно,
У меня и своя есть всегда под рукой,
Я могу крокодила ухлопать на ужин,
Но не брезгую и кабачковой икрой.
В потоке
Пусть моё настроение изменчиво, как ветер,
Опусти свои вёсла в мои тёмные воды,
Я готов быть с тобой от заката до рассвета,
Невзирая на эти превратности погоды.
Поплывём по теченью, мели и водовороты
Не страшны, если ты не боишься искупаться,
Я готов потерпеть все превратности погоды,
Если ты, если ты можешь здесь со мной остаться.
И неважно, куда, находясь в этом потоке,
Можно просто уплыть на любое расстоянье,
Утекут, как вода, все нелепые тревоги,
Чтоб потом, чтоб потом раствориться в океане.
Доверяя волнам то, что было, то, что будет,
Подели пополам все наивные надежды,
Этот самообман пободрее скучных будней,
Можно дёрнуть стоп-кран и вернуть опять, как прежде.
Холодок
Холодок. По спине холодок.
Да, не первый и не последний.
И не Дёрден, и не Стругацких бог,
Персонаж гораздо страшнее.
Да, страшнее, что наяву,
И проснувшись – не остановишь.
Рвёт обыденности канву
Дробовик и куча патронов.
Четверых. Я ращу четверых.
Каждый вовремя сделает выбор.
Не суди. Я приму их любых,
Сам довольно бывал шелудивым.
Сам довольно стоял на краю,
Ненавидел рубашку и галстук,
Ненавидел себя и семью,
Нелюдим, нелюбим и всё сразу.
Только стержень не переломить,
Выбор, может быть, сделан природой,
Или выборкой трёпаных книг,
Но ушли и бессилье, и злоба.
Где валяется мой дробовик?
Средь засохших соплей и букетов.
Только жаль, не нашёлся мужик,
Кто ему втолковал бы всё это.
И опять по спине – холодок,
Да, теперь не до драматургии,
Неизвестный шагает стрелок,
Лучше б нам не узнать его имя.
Изобилие
Кажется, вспомнил, ага,
