мягкого кресла и от души рассмеялся. Его румяное лицо сияло от удовольствия, а маленькие армейские усы топорщились в обороне, готовые принять любой вызов исходящий от скептичной молодежи.
–– Я не могу рассказать вам все детали, потому что они шокирующие и болезненно деликатны для участников истории! – важно провозгласил он, но его попытка принять суровое выражение лица оказалась безуспешной.
–– Однако я могу заверить вас, что это произошло именно так, как я описал. Причудливо, мистично, жутко! – и капеллан театрально сложил руки на груди.
Был уже пятый день трансатлантического рейса, когда наш корабль вошел в бурные воды и пелену мрачной погоды с сильными резкими порывами неприятного холодного ветра. Низкое унылое небо издевалось над пассажирами, изгоняя всех с открытых скользких палуб постоянной раздражающей моросью или холодным дождем.
Пяти-палубный лайнер "Nova Scotia" продолжал равнодушно, но настойчиво ползти по огромным свинцовым горбам морской зыби, приближаясь к Бискайскому заливу у французского побережья. Качка корабля не была такой уж невыносимой, но огромный ресторан, сверкающие бары и кают-компании тем не менее опустели, поскольку большинство пассажиров, и особенно персонажи страдающие слабостью желудка и неизбывным унынием, поспешно попрятались в кроватях своих кают.
В обществе моего старого друга Джорджа Каннингема, его важного дядюшки Лорда W и ещё одного инженера нашей компании – молодого и энергичного Алека Рассела, я возвращался из командировки в Соединенные Штаты и Мексику в конце лета 1929 года.
Еще в Нью-Йорке Джордж случайно встретил бывшего однокурсника Питера Крэнстона из бурных времен своей учебы в Оксфорде, который только что закончил стажировку в финансовой компании на Уолл-стрит и готовился стать инвестиционным консультантом или биржевым брокером. Недолго думая, Крэнстон согласился присоединиться к нам и отправиться обратно в Англию на том же судне.
На борту лайнера мы сразу познакомились с парой скучающих, довольно симпатичных и относительно молодых леди. И в одном из баров судна, к своему удивлению и большому удовольствию, я столкнулся со своим бывшим соратником Дональдом Редгрейвом, веселым армейским капелланом в франтоватой форме капитана. Так сформировалась довольно приличная компания, которая позволила нам приятно скоротать время утомительного морского путешествия за игрой в бридж, бильярд и пересказами острых историй о путешествиях или случайных светских сплетен.
Джордж и Крэнстон также встретили своих знакомых из общества – пару богатых бездельников из Лондона и странное трио английских эмигрантов поселившихся на Лазурном берегу.
Намереваясь открыть для себя новые горизонты, эти два беззаботных клубных балбеса путешествовали по свету в постоянном, но бесполезном поиске приключений и богатого опыта, который из-за полного отсутствия воображения и от неопределенности целей вообще, просто свёлся к непрерывному распутству с женщинами всех мастей и к поглощению дорогостоящих напитков и блюд разной необычной кухни в экзотических странах.
Их "приключения" лишь иногда перемежались банальными экскурсиями, куда более подходящими для скучающих пожилых пар, что вечно бродят по протоптанным маршрутам, чтобы поглазеть на стандартные туристические наборы древних руин и монументов.
Эти два золотых мальчика пощелкали с нами на бильярде пару раз, да выпили раз-другой в баре но, получив весьма холодный прием с нашей стороны и заклёванные моралистическими наставлениями от капеллана, быстро заскучали и потерялись.
Да и странная троица с Ривьеры, состоящая из нервного и чрезмерно активного мужчины, распутной девицы и ее похотливой мамаши, запутавшихся в странных и сложных любовных отношениях, вероятно тоже сочли компанию строгого священника совсем неподходящей.
–– Ты славный малый, Чарли. Да только не выйдет из тебя хорошего светского человека, – сказал мне Джордж как-то с лёгким укором. – Слишком близко ты принимаешь всё к сердцу. Нравятся тебе или нет эти сопливые переростки – ingenus debonnaire 1 или нет, оставайся невозму тимым и просто скользи, скользи полегче, мой мальчик.
–– А я и не стремлюсь стать светским бонвиваном, Джордж. Просто я смотрю на это иначе. Не имею ничего против вечных недорослей с их восторгами и затянувшейся по жизни эйфорией. Зачем же мне возражать? Они или вырастают в конце концов, … или не вырастают. И тогда они так и умирают вечно молодыми! Однако я не одобряю всех этих rentieres paresseux et stupide 2, особенно сластолюбивых гедонистов и самоуверенных хлыщей, – ответил я пренебрежительно и приняв скорбное выражение лица сделал жест рукой бросающей что-то в мусорную корзину. – Нужно делать что-то полезное в собственной жизни!
В тот вечер из-за изнуряющей боковой качки судна, ни у кого из нас не было никакого аппетита. Пропустив ужин, мы все расположились в углу одной из кают, наслаждаясь разговором, лёгкими сигарами
ingenus debonnaire (фр.) – жизнерадостные недоросли;
rentieres paresseux et stupide (фр.) – глупые и ленивые рантье;
