от души сказала ей большое дочернее спасибо. И за этот отдельный памперс, который она виртуозно поменяла на моих глазах не поморщившись, и за то, что она с самой юности внушала мне: «Только не вздумай рано рожать! Нанюхаешься еще говнеца-то! Насмотришься в жопку-то! Посмотри мир, сделай карьеру, заработай денег. А родить – дело нехитрое, это любая дура может. Ты поживи сначала для себя-то. Не будь такой лохушкой, как я».
Мама родила меня рано – в восемнадцать лет. И очень жалела об этом всю оставшуюся жизнь. Сразу после рождения я была назначена виноватой за все ее жизненные неудачи. Из-за меня она не получила высшего образования («пока все учились, я ходила беременной и тебе подгузники меняла») и потом всю жизнь прозябала на каких-то малозначимых должностях. Позже, когда ей светило какое-то повышение, я обязательно заболевала и шанс уплывал. И в том, что ей пришлось выйти замуж за моего папу, а не за какого-нибудь выдающегося мужчину, тоже была виновата я, слишком рано расположившаяся у нее в животе. Еще я была виновата в том, что мама все время болела и отличалась феноменальной некрасивостью. «Смотри, какая я до родов хорошенькая была, – тыкала она мне в носик черно-белыми фотокарточками. – А вот это уже после родов. Видишь разницу? Видишь, как фигура поплыла? Девочки ведь красоту у матерей отнимают, а мальчики – здоровье, – говорила моя мама. – Вот родишь, узнаешь. Но ты у меня одна за двоих постаралась – и красоту, и здоровье, все забрала. Все я тебе отдала. Пользуйся с умом! А то я уже вся больная из-за тебя, ничем тебе помочь не смогу. Помнишь, ты меня лягнула в живот в два годика? Вот с тех пор у меня желудок так и болит».
В пасмурные дни мама все время держалась за левую грудь. «Ой ломит, ломит, сил нет, – охала она. – Это ты, маленькая хулиганка, в детстве укусила меня аж до слез! Так с тех пор и болит!» Иногда она путалась и хваталась за правую грудь… Не исключено, что туда я ее тоже кусала. Еще у мамы болели руки: «Потаскай-ка такую тяжесть, ты же до двух лет с рук не слазила». А еще – позвоночник. «Думаешь, это шутки – девять месяцев с вот такенным, перевешивающим меня животом таскаться? Ох, и здорова же ты девка родилась!»
Пожалуй, совет «рано не рожай» – единственный из маминых советов, которым я действительно воспользовалась. Просто мне не хотелось выплевывать из своего организма еще одно столь же несчастное существо, как я в детстве. На все остальные мамины советы я забила.
Беременной я ходила со смутной брезгливостью – как будто бы в животе у меня прописался не человеческий детеныш, а зубастик из фильма «Чужой». Я с ужасом ждала того дня, когда Оно все-таки вылупится на свет, чтобы испортить мне всю жизнь. Но мама не позволила ему это сделать. Она вовремя изолировала Петьку от меня, а меня от Петьки, взяв на себя все заботы о моем позднорожденном чаде. Она опять принесла себя в жертву мне, как делала это всю жизнь. Поскольку ее жизнь представлялась мне загубленной с самого начала – то есть с ее восемнадцати лет, то я эту жертву
