отрывисто, резким высоким голосом. – Зачем навлекать на себя неприятности? Мой муж такого же мнения. – Луиза мотнула головой в его сторону: – Винс?
– Так точно, дорогая, – прогудел Таттл. – Я всегда соглашаюсь с тобой, даже когда не согласен. А на этот раз я согласен.
Вульф опять повернулся к Полу:
– То есть все зависит от вас. Если вы обратитесь в полицию, что́ скажете?
– Да много чего скажу. – В льющемся с потолка свете синяк Пола выглядел чернее, чем был на самом деле. – Скажу, что, уходя в субботу вечером, доктор Буль назвал состояние Берта удовлетворительным и заверил: мы можем смело идти в театр – а несколько часов спустя Берт умер. Скажу, что этот пройдоха Эрроу заигрывал с сиделкой, строившей ему глазки, и запросто мог порыться среди ее склянок и подменить морфин, который она собиралась ввести Берту, – доктор Буль говорил нам, что прописывает брату морфин. Скажу, что Эрроу нацелился на миллионы, к которым и близко не подобрался бы, будь Берт жив. Скажу, что Эрроу пришлось не по вкусу сближение Берта с родными, воссоединение нашей семьи, и он положил этому конец.
Пол умолк, чтобы осторожно ощупать кончиками пальцев челюсть.
– Мне больно говорить, – сообщил он нам. – Проклятый отморозок. Послушайте, я далеко не святой. Вы на меня так смотрите, будто хотите спросить, что это я распереживался из-за брата. Да нет, ни черта подобного. Я не очень-то ладил с Бертом, когда мы были детьми. И потом двадцать лет его не видел. С чего мне переживать? А волнует меня вот что. Убийца не должен получить выгоду от своего преступления. И коли Эрроу убил Берта, то их соглашение можно выкинуть в форточку и все имущество брата должно достаться нам. Это же очевидно, так к чему молчать? И мне даже не нужно будет говорить это полиции, они и сами сообразят.
– Ты говоришь неподобающие вещи, Пол, – осадил брата Дэвид.
– Верно, верно, – подхватил Таттл. – Так нельзя.
– Ах, да неужели?! – язвительно прищурился Пол на зятя. – Ты-то кто такой вообще?
– Он мой муж, – отчеканила Луиза. – И мог бы многому тебя научить, будь ты способен учиться.
Вот он, милый семейный кружок. Слово взял Вульф.
– Признаю, – сказал он Полу, – ваши соображения могут вызвать интерес у полиции, но одних догадок и предположений недостаточно. Есть ли у вас что-то более существенное?
– Нет. Но больше ничего и не нужно.
– Я так не считаю. – Вульф откинулся на спинку кресла, втянул в себя бушель воздуха и выпустил его обратно. – Давайте посмотрим, не сможем ли мы обнаружить что-нибудь. Во сколько вы прибыли к брату в субботу?
– Около пяти часов пополудни. – Нижняя часть лица Пола внезапно перекосилась. Я было подумал, что это судорога, однако потом сообразил: он пытается ухмыльнуться, а это непросто сделать после удара в челюсть. – А-а, понимаю, – произнес он. – Вопрос в том, где я был в пять пятьдесят одну шестого августа? Ладно.
