кустик! В колонии их извели, за жевание можно и в тюрягу загреметь, а то и порку у столба заработать, если решат что молодая и в карцере не стоит держать, из гуманизма, хи. Приходится сушёные в табак добавлять, кто там заметит… Что не так? Чего вы так на меня вытаращились? Я мало жую. Таблетки с ними же дорогие и слишком сильные. Инъекции ещё сильнее. Я не хочу подсесть и сгореть. У вас же тоже было такое, морфин что ли? Но это другое.
– Листья коки? – печально спросил Талыч.
– Нет, это именно обезболивающее, а не дурь. А подсесть и на кофе или молоко можно.
– Тогда почему запрещено? – задал правильный вопрос Саныч.
– Сжуй десять листочков, узнаешь, – отвертелась Бенка, подтвердив нашу версию, потом крикнула. – А почему дрова не рубим?
– Деточка, а может половину таблетки, или четвертушку? – предложила я, вызвав удивление неопытной в таблетках девицы. Хотя сильное наркотическое обезболивающее, что в таблетке, что в листьях, одна беда.
Бенка показала, какие дрова нужны, а сама под пыхтение стариков уселась на траву, достала из подсумка нечто, похожее на косметический карандаш, вывинтила из него иглу, облизала себе левое предплечье над запястьем и начала наносить татуировку! Вернее дополнять глазом имеющееся чёрное изображение маленькой рыбки из двух дуг, образующих тело и хвост, и одной дуги, показывающей жаберную крышку – а я-то думала, что это просто рисунок ручкой, ну как мы часто пишем на руке, не похоже это на дурацкие татушки. На моё уже усталое, хотя как тут устанешь, удивление, сообщила:
– Каждая дуга или точка означает убитого врага! У меня теперь четыре! Если убьёшь кого, то одолжу тебе стилус, там чернил на батальон врагов хватит.
Я застонала. Ну невозможно же! И жалко её, и так и хочется взять ремень… Ну хотя бы указку. Хотя со студентами такого за собой я не замечала, но они такое и не откалывали. Ещё и скальпы может снимать будет?!
Поехали. Не привал был, пока только дровами и водой запаслись.
На привале мы изучали как правильно складывать палатку и имущество. Потом Бенка легла поспать на часок, ожидая еду, причём в котелок она бросила и какую-то небольшую ею добытую, выпотрошенную и ободранную змею – ещё и нас учила этому всему – поворчав на растранжиривание вяленого мяса.
Поспать и нам не помешало бы – сутки здесь, вроде, часа на два длиннее наших, вернее теперь земных – но дела… ёлки-палки, пардон за мой французский!
Бенка проснулась, когда на неё взбежала многоножка, да быстро так, мы даже сообразить не успели. Она мгновенно сбросила мерзкую гадость, затем затоптала, а потом намазала укусы на животе, полученные сквозь рубашку, мазью из большой аптечки, ругаясь про ядовитую тварь. Сказала, набивая трубку:
– Смотрите за разными ядовитыми насекомыми. Не позволяйте к спящим приближаться. Есть и такие, от которых копыта отбрасывают.
Да уж… нехорошо получилось… А потом и девица горестно сообщила, что зря не потратила
