пижамы, которую она, похоже, месяц уже не снимала. Серая бумазея, сильно вылинявшая в паху, волосы до плеч, жирные сверху и взлохмаченные к кончикам, свисают красно-коричневыми патлами и, похоже, не мыты несколько недель. Щёки по виду напоминают детские пятки, такая красная и блестящая на них кожа. И она пытается изо всех сил запихнуть один бумажный пакет в другой.
Сын снова порывается пустить в ход карту и снова неудачно. Отворачивается от кассы и безучастным взором таращится в потолок.
– Простите, – говорит мать кассиру. – От него мало толку.
Она вырывает карточку из рук сына и подталкивает его к прилавку с бакалеей.
– Держи, – говорит мать, переходя на русский, и суёт ему сумку. В её действиях чудится что-то лихорадочное, хотя вряд ли за ними кто-то гонится. Полдень. Кассир приветливо улыбается, очереди за мной нет. Сын продолжает изучать пространство. Мать хватает его за руку и тащит вон из магазина.
У меня в корзине молоко, хлопья, яблоки и две бутылки виски, мне достаточно минуты, чтобы расплатиться, и, выйдя из магазина, я думаю, что, если догоню их, заговорю с ними по-русски. Я знаю, что от этого мало толку. Ну просто хотя бы сказать: «Привет».
Нас с мужем и дочкой позвали на похороны. Муж на работе, дочка учится, я решила, отвлекусь-ка сегодня от поисков работы. До того я ещё никогда не бывала на американских похоронах – за всю жизнь вообще всего два раза была. И многое показалось мне там непонятным, но самым странным было то, что мать Тайсона вынула из сумочки какую-то штуку, похожую на солонку, и стала трясти ею над могилой. Незнакомая мне традиция, я и представить не могу, что она означает. Не знаю, общепринятый или чисто личный ритуал исполняла мать, и тем более не уверена, что она рассыпала на могиле именно соль. В русской культуре важных гостей встречают подношением хлеба и соли, даже существует такое выражение «хлеб-соль», означающее гостеприимство. Но чем больше я думала, тем уместнее и этот ритуал мне казался. Как будто она заботилась, чтобы Тайсон всегда был обеспечен всеми благами, и посылала в его загробную жизнь такой вот привет.
Вместе со всеми я вернулась обратно в наш многоквартирный дом, на скромные поминки. Я думала о Тайсоне, о той семье в Safeway и о своей дочке, которая покрасила волосы в розовый цвет и перестала со мной разговаривать по дороге из школы домой, как бывало. Хозяин щенка тоже пришёл и всё время держал щенка на руках: то ли защищал его от нас, то ли искал в нём утешение, а может, и то и другое. Я выставила на стол в качестве своего вклада непочатую бутылку виски. Конечно, эмигрантскую болезнь не вылечишь алкоголем, но я не оставляю попыток. Плеснула себе и машинально отправилась на кухню, нашла солонку, высыпала немного соли себе в стакан. Получилось как соль на рану. Но нельзя же, чтобы всё это прошло совсем незаметно.
Как вода
Мне почти сорок два, у меня счастливый брак. Двое детей. Мы живём в университетском городке
