носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да, господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я все хотел спросить, что, как себя ведет? И все…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… ну, характер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. Как солдаты все любят, ваше превосходительство. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – все надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела, эполеты, – обратился он к Долохову.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он громко, чтоб солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек, с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн-офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный… (полкового командира прозвали червонным королем). Что, про добавочное жалованье не говорили? – спросил субалтерн-офицер.
– Нет.
– Плохо.
Счастливое расположение духа полкового командира перешло и к Тимохину. Поговорив с субалтерн-офицером, он подошел к Долохову.
– Что, батюшка, – сказал он Долохову, – как с главнокомандующим поговорили, так и наш генерал теперь с вами ласков стал.
– Свинья наш генерал, – сказал Долохов.
– А вот и не годится так говорить.
– Что же, коли так.
– А не годится, вы нас этим обижаете.
– Вас я не хочу обижать, потому что вы хороший человек, а он…
– Ну, ну, не годится, – опять перебил серьезно Тимохин.
– Ну, не буду.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастей тебя, и сапоги и подвертки, все оглядел.
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну, думаю…
– А другой-то австрияк с ним был, словно мелом вымазан. Как мука белый. Я чай, как амуницию чистит?
– А
