style="font-size:15px;"> – Я в первом классе осень и зиму постоянно курил, а потом чувствую, хана приходит. На чердак поднимусь – одышка, ноги ватные. Куришь, а вокруг советчики: ты затягивайся лучше, что как паровоз дым зря пускаешь, табак переводишь. Я затянусь – башка поплывёт-поплывёт. Хватило ума бросить. Библиотекарь Вера Александровна, золотой человек, замечания делала: «Миша, что от тебя табаком пахнет? Неужели ты куришь? Курить нехорошо».
Друзья прошли в мастерскую, следующую сцену, без которой наше повествование попросту не состоялось бы, Минсалим описывал так.
Мунир увидел шахматы и обомлел. Во все глаза уставился, будто диво дивное перед ним. С превеликой осторожностью, как нежную заморскую бабочку взял фигурку шамана, долго рассматривал, поворачивал так и эдак, в оконцовке выдохнул:
– Минсалим, научи!
Я сразу стойку сделал: неужели?
– Когда, – спрашиваю, – домой едешь?
– Через двадцать дней.
– Времени предостаточно. Если прямо сейчас сядешь – будешь косторезом. Ты правша?
– Да!
– Отлично! Левше сложнее, инструмент у меня под правую руку. Больше ничего не надо, главное есть желание. Садись!
Мунир робко сел. У Минсалима были нарезаны заготовки для подставок. Сунул одну:
– Будешь полировать!
– Прямо сейчас?
– А когда. Чаи потом будем гонять. Мне нужен помощник доделать эти шахматы. В Омске, в музее ждут со страшной силой, когда мы с тобой произведение искусства сваяем.
Мунир вскочил:
– Нет-нет-нет! Какое произведение? Ты в своём уме! Давай что-нибудь попроще.
– Или садись, или выгоню в шею! – строго сказал Минсалим. – Некогда время на лекции тратить. Каждая минута на вес золота!
– А что делать?
– Берёшь наждачку и шкуришь подставки по кругу, потом берёшь нулёвку и опять. Ты же слесарь, что тебя учить! В оконцовке шарик из фетра в пасту макаешь и начинаешь доводить.
– Ну, это как два пальца об асфальт! – приободрился Мунир.
Минсалим сел за свой стол и только через час подошёл к Муниру, тот всё ещё мусолил первую подставку.
– Слушай, друг ситный, Ты хочешь завалить всю работу? До дырки ведь протрёшь. На каждую подставку тратить не более десяти минут. Иначе мы с тобой пролетаем, как фанерка над Парижем!
– А как узнать – готово или нет?
– Должен почувствовать. Ты же работаешь с металлом, чувствуешь его, так и кость.
Через час перед Муниром стояло пять подставок.
– Молодец! – похвалил Минсалим.
Первая сильно отличалась от остальных, до того ученик отполировал. К фабричному блеску Минсалим не стремился, шахматы должны выглядеть, как вещь с историей, пожившая на белом свете.
Минсалим
