казалось бы, неразрешимой в такие сроки задачи. Кухня преобразилась. Нельзя сказать, что окна стали чище или шкафы заблестели, но ноги к полу уже не прилипали, стол был протерт, и грязная посуда исчезла из поля зрения.
– Оперативно, – одобрительно произнес Венский.
Данилин сиял.
– Давай, командир, присаживайся. Есть будешь? А пить?
Венский сухо зыркнул на Медведя, и того немного передернуло от сурового взгляда бывшего командира.
– Да ты ж сам про похмелку спрашивал…
Венский продолжал молча смотреть на него.
– Да что не так-то, Сань? Ты чего меня, как перед казнью, рассматриваешь?
– Я пытаюсь разглядеть, что в тебе от прежнего Медведя осталось, и пока ничего не вижу.
Данилин запустил здоровенную пятерню в длинные непромытые волосы. Склонил голову и так просидел несколько минут, изредка вздыхая и даже тихонько постанывая. Александр не торопил его с ответом – он собирался ждать ровно столько, сколько потребуется его бывшему сослуживцу, чтобы вспомнить, кем он на самом деле является, и сравнить с тем, кого он в данную минуту из себя представляет. Но вместо осознания, Данилин молча потянулся к бутылке – сначала робко, затем смелее, и, наконец, решительно скрутил ядовитой твари горло. В стакан потек сладкий яд, с помощью которого он давно и упрямо пытался отравить свою память, так безжалостно возвращающую его к прошлому и заставляющую отрицать настоящее. Данилин никак не мог найти себе места в новом мире, впрочем, как и многие. И тогда он вновь обращался к спиртному, действующему эффективно, но недолго, поэтому приходилось повторять процедуру снова и снова… Он уже переставал понимать, что есть прошлое, а что настоящее, и это скорее устраивало, чем обременяло.
Данилин с показательной небрежностью, отрицающей победу рутины над его разумом, опрокинул в себя стакан.
– Мощно! – прокомментировал Венский его выступление с бутылкой и стаканом. – Станиславский был бы в шоке. Верю, Миша! Верю! Жизнь – дерьмо! Вот только долго ли ты так протянешь, боец?
– А я и не претендую, – прохрипел Медведь, смачно занюхав локтем горькую.
– Ну-ну, – с укором хмыкнул Венский. – Значит, я ошибся и зашел не в ту дверь.
Данилин звериным взглядом впился в Александра. Порция яда возымела желаемый эффект.
– Да нет больше Медведя! – взревел он. – Издох он в берлоге, как шавка на помойке. Залег и издох. И не нуждается он больше в нравоучениях и наставлениях, и в помощи тоже не нуждается.
Данилин вскочил и навис над Венским, как зомби, готовый в любой миг наброситься на обидчика и сломать его тело в стальных тисках могучих лап. Венский по-прежнему стоял, подпирая собой дверной косяк, и лишь взгляд его сделался металлическим, холодным и чересчур спокойным.
– Дурак ты, Миша, хотя и не был таким. Но, вероятно, оказался слабее, чем я думал. Извини за беспокойство. Продолжай собственные
