на мгновение сползла с лица Айзека. Случай на том вечере, пускай не секс, но откровенная физическая близость с девушкой, стал катализатором его самооценки на долгие годы вперед. Айзек был глубоко благодарен старшекласснице за новый опыт, но, как выяснилось, сам остался для нее белым пятном, ничего не значащим соучастником сумасбродного поступка. Их поцелуй, их ночная прогулка, их общая встреча рассвета, то, как они пили вино из бутылки, свесив ноги над Темзой, их смех и улыбки – ничего из этого Сибилла не запомнила, и вовсе не из-за алкогольной амнезии – ей просто было все равно.
– Да, я помню тебя, – наконец-то сказала она после затянувшегося молчания. – Айзек Изенштейн. Почему ты представился моей девичьей фамилией? Это какая-то извращенная уловка, чтобы зацепить мое любопытство?
– Вовсе нет. Хотя… – в каком-то смысле это действительно была уловка, и Айзек призадумался. – Продолжим разговор в другом месте? Журчание в писсуарах не особо меня вдохновляет.
– Ты желаешь поговорить?
– Уверен, у тебя есть что рассказать. К сведению, я умею быть отменным собеседником, чего не скажешь о твоей мрачной компашке. Надеюсь, это не семейная встреча?
– Почти. Давай поступим так: ты поможешь мне от них сбежать, а я составлю тебе компанию за бокальчиком-другим.
План побега моментально обрел четкие контуры в мыслях, а затем и в реальности – Айзек накинул на плечи девушки свою кожаную куртку, освободил сплетенные волосы от заколки, всучил ей свой ноутбук. Выходя из ресторана, писатель, приобняв ведьму за плечо, без умолку что-то болтал. Маскировка сработала – никто из семейки, заметно оживившейся в отсутствие Сибиллы, и глазом не повел. Чуть подальше от кафе улизнувшая парочка поймала такси, и уже через пять минут они заняли столик на террасе прибрежного бара.
– Наконец-то не надо тащиться на улицу, чтобы покурить. Скажи, что за ерунду придумали с запретом на курение? Люди делают вид, что борются за свободу, но придумывают все новые ограничения. Зачем? – изрек Айзек, подпалив сигарету.
– Совсем недавно и в самолете разрешалось смолить. Мир болен шизофренией. Повсеместный психоз культуры усугубляется с такой интенсивностью, что совсем скоро наша планета превратится в один огромный плацдарм для сумасшедших. – Эмоции на лице Сибиллы проступали так редко, что порой казалось, будто к ее мимике не подвели питание.
«Интересно, когда она стала такой?». Восемнадцать лет назад выпускница Бладборн была жизнерадостной девочкой, танцующей, веселящейся, озорной, смеющейся над глупыми шутками, она казалась светящимся солнцем юности. А теперь уголки ее губ ни разу даже легонечко не потянулись вверх. Что же с ней случилось?
– Мне «Джека» на четыре пальца и лед отдельно, – сухо зачитала инструкцию Сибилла подошедшему официанту. Тот торопливо черканул в блокноте, хотя мог бы и запомнить такой легкий заказ.
Айзек скривился, представив разъяренного Феликса
