мягких тканей, прочее и прочее, и заключаю: ожоговый шок. Второй вопрос о происхождении ожога, а я думаю про себя, что ответить вряд ли получится, потому что товарищ Трусан не горел, он в один миг обуглился, весь разом. Пишу, что теоретически такой эффект мог бы дать удар электрическим током чрезвычайно высокого напряжения, причем воздействующим на всю поверхность тела одновременно. Тут даже об ожоговом шоке, если уж быть честным, говорить неуместно, потому что мозг умер мгновенно, еще до того, как испытал какой-либо шок. Ну что ж, зато всем все понятно: током ударило, с кем не бывает. Через два дня некролог в «Ленинградской правде» в пять строчек: трагически погиб в результате несчастного случая. Соболезнуем.
– А я как раз там была, – продолжила Леночка. – Подъезжаем на своем «рафике» к Ленгорисполкому, две милицейские машины стоят, сотрудники курят на улице, провожают меня взглядами. «Скорая помощь» рядом. Дежурный милиционер проводит до этажа. Коридор перекрыт, стоят уверенные в себе люди в костюмах, проверяют документы, пропускают меня и фотографа. Сами не представляются. У приемной еще двое, эти уже и фотографа не пропустили, только меня. Захожу в кабинет. Там еще двое в штатском, секретарша – пожилая такая тетка, бледная вся и перепуганная насмерть, дежурный судебно-медицинский эксперт – Надя Татарская, я ее знаю, и все. Кабинет хороший, большой, солидный, от порога до стола совещаний ковер постелен, посередине которого и лежит труп. Начинаю осмотр: никаких следов горения, ни копоти, ни бензиновых пятен, ни спичек, ничего. Чистота, порядок, часы тикают, тишина. Только жареным пахнет, похоже, как если бы на кухне котлеты сгорели, и еще такой характерный запах озона, как во время грозы. Пока работала, один из тех, что в костюме, в углу стоял, как изваяние, а второй мне за плечо постоянно заглядывал, смотрел, что я пишу. Спрашиваю, куда высылать протокол осмотра. Отвечают: согласно ведомственному подчинению, в данном случае следователю района, которого, к слову сказать, на место происшествия вовсе не допустили. Вот так.
– Какого числа это было, говорите? – уточнил я.
– Восьмого, – ответила Леночка. – А потом сразу на следующий день, девятого, да, Генрих Осипович?
Тот кивнул.
– Да. Капитонов Дальвин Платонович. Капитан дальнего плавания торгового флота. Да, вот такое имя.
– Красавец, моряк. Дальнобойщик соленых просторов, – вздохнула Леночка. – Наверное, очень горячего нрава был, вот кровь и закипела. Тоже в буквальном смысле.
– Во всяком случае, я ничем другим то, что увидел, объяснить не могу. Не в том смысле закипела, как вода в чайнике, а как при резкой и очень мощной декомпрессии. Только такой декомпрессии в природе не бывает, чтобы вся жидкость в теле – кровь, лимфа, желчь, моча, уж простите, еще кое-что – вдруг в один миг вскипели. Я даже не знаю, с какой глубины нужно в один миг подняться для подобного эффекта. Глаза взорвались, сосуды всех калибров, капилляры, лимфатические каналы, желчный и мочевой пузыри – в клочья. Когда тело сюда привезли, одежда вся уже заскорузла от крови, с трудом разрезали. Зрелище, в
