и уйти от серой, скучной и несправедливой объективной реальности. Потом Иваньков попробовал более тяжелые наркотики, потом еще более тяжелые, и так в конце концов добрался до героина. Надо заметить, что даже сейчас, когда Иваньков находился на последней стадии болезни, именуемой наркоманией, его метким пародиям на известных деятелей политики и поп-культуры позавидовал бы сам Максим Галкин. Короче говоря, обычная и вместе с тем чрезвычайно грустная история.
В Валеркином подъезде отчетливо пахло помойкой. Света не было.
Квартира Иванькова располагалась на девятом этаже, и добираться туда пришлось на кряхтящем, словно старый циррозник, лифте с загадочной надписью на одной из стен: «Теркин – лох!» Дмитрию Анатольевичу происходящее явно не нравилось, но воспринимал он это молча, только время от времени морщил нос.
Я позвонила в обитую истершимся дерматином дверь, имевшую весьма неэстетичный вид. Никто не откликнулся. Я позвонила еще раз, и спустя полминуты за дверью послышалась какая-то возня. Тут я вспомнила, что, пока не поздно, стоит кое о чем предупредить Степанова.
– Общаться нам придется на «ты», – шепнула я ему на ухо.
Степанов кивнул.
– Кто там? – раздался за дверью хриплый мужской голос.
– Это Женя Охотникова с другом! Помнишь такую?
В ответ хозяин квартиры что-то невнятно пробормотал, затем щелкнули замки.
Валера выглядел совсем плохо. Он походил на стремительно засыхающее дерево. Лицо его было бледным, под глазами мешки. На его губах блуждала рассеянная улыбка.
– Можно к тебе?
– Конечно!
Дом Валерки напоминал Зимний дворец после его захвата большевиками.
Мне, конечно, случалось видеть неприбранные квартиры, но с таким «погромом» я столкнулась в первый раз.
– Валера! – Иваньков протянул Дмитрию Анатольевичу руку.
– Дмитрий.
– Вы уж извините за беспорядок… – словно оправдывался Валерка. – Времени не хватает катастрофически! Не до чистоты.
Я хмыкнула.
– Чаю нет, – продолжал Валерка, провожая нас в комнату, вероятно, когда-то служившую гостиной. – Можете попить водички из крана. Еды тоже нет. Раскумар! – пояснил он.
Валерка смахнул с дивана на пол какие-то шмотки, книжки и мухобойку.
– Можете присаживаться!
Мы со Степановым последовали этому приглашению.
– Значит, водички никто не желает? – Иваньков никак не находил себе места. – А я вот, пожалуй, намахну стаканчик.
Валерка удалился и вернулся уже с граненым стаканом, наполненным мутноватой жидкостью, которую, очевидно, полагалось считать водой. Он устроился напротив дивана, на полу.
– А здесь можно курить? – осведомилась я.
Валера пожал плечами:
– Курите.
