вместе!»
Марк ничего ей не ответил. Он не знал, что сказать. Он обнял жену, погладил ее по голове.
Они вошли в парадную.
Марк открыл дверь ключами, включил свет в прихожей. Он помог снять Норе пальто. Он всегда обладал галантностью и обходительностью, когда хотел. Эдакий дамский угодник.
В гостиной был накрыт стол. Собирались посидеть по-домашнему, отметить генеральный прогон нового спектакля, в котором по-прежнему блистала Первая прима театра Таисия Викентьевна.
Все уселись за стол.
Марк открыл бутылку шампанского, разлил его по хрустальным фужерам.
Нора посмотрела на мужа, тихо сказала: «Можно мне налить сока?»
Марк достал из холодильника коробку с апельсиновым соком, налил новый фужер, протянул Норе.
«Ты не хочешь выпить за мой успех в спектакле?» – голос Таисии Викентьевны гневно завибрировал, стал набирать обороты, взлетел к потолку.
«Да кто ты такая! Ты, нищая провинциалка, выскочка и плебейка, приживалка в нашем доме… Ты не способна понять, а тем более думать о чем-то высоком. Быт – вот твоя стезя, вот твоя планка. Готовка, стирка, уборка, мытье полов – вот предел твоих мечтаний!.. Высокое искусство не для тебя! А если ты еще собираешься плодиться и размножаться, рожать нищих уродов в моем доме, хочешь сделать меня старухой в моем прекрасном возрасте!.. Пошла вон из моего дома!» – Таисия Викентьевна вскинула руку и указала ею на дверь.
Все присутствующие онемели от неожиданности.
Никто не посмел даже пикнуть, открыть рот и сказать хотя бы одно слово в защиту и поддержку Норы. Хотя именно на ней держался весь дом.
На глазах девушки показались слезы.
Нора молча встала из-за стола, гордо вскинула голову и вышла в коридор.
Малыша она очень хотела. Но что-то говорить и тем более что-то объяснять этой женщине с истеричным, вздорным характером она не стала.
Нора надела сапоги, молча стала застегивать пуговицы на пальто, взяла сумочку, открыла дверь на лестницу и вышла.
Марк попытался побежать за ней, догнать и что-то объяснить. Но Таисия Викентьевна сверкнула на него глазами, властно сказала ему: «Сидеть!»
И он остался, смирился, не захотел перечить матери.
Только Иосиф Александрович грустно посмотрел на сына, укоризненно покачал головой: «Она же твоя любимая женщина!»
Таисия Викентьевна стала громко рыдать, театрально вскидывать руки, прикладывать к сухим глазам кружевной платочек.
Иосиф Александрович протянул ей чашку с питьем: «Выпей, дорогая! Это твой любимый чай. Он тебя успокоит. Перед премьерой нервничать нельзя!»
«Почему сахара не положил?» – Таисия Викентьевна уже говорила нормальным голосом.
Ее семья была при ней. Ей было хорошо.
Брак – это когда к «любовь-морковь» добавляется свекровь.
Как в греческом танце «Сиртаки» – быстро, медленно…
