центральную часть «Рогатки» и вскарабкалась по главному трапу.
На корабле было по-прежнему так тихо, пусто и темно, что он казался покинутым людьми. Лишь рокот вентиляторов системы жизнеобеспечения напоминал о том, что это не заброшенное судно, сиротливо дрейфующее в космосе бог весть сколько лет. Кира чувствовала себя старьевщицей, шарящей по чужому жилищу… или археологом, изучающим древний мавзолей.
Она вспомнила город на планете Логово, все их страшные открытия. Раздраженно зарычала, покачала головой. Нельзя позволять воображению взять над ней верх.
Когда она спустилась на уровень ниже того, где находилась рубка, прозвучало оповещение о перегрузке. Термоядерный двигатель «Рогатки» с ревом ожил. Кира осторожно поставила ноги на пол и вновь обрела привычное ощущение веса. Теперь снова стало ясно, где верх, а где низ!
Она вздохнула с облегчением, радуясь, что двигатель включился.
Продолговатые лампы замерцали, красное освещение сменилось голубовато-белым сиянием корабельного дня. Свет был болезненно ярким после столь долгого пребывания в угрюмой полутьме, и Кира прикрыла глаза ладонью, ожидая, пока привыкнет к свету.
Когда Кира зашла в штормовое убежище, Фалькони и другие члены экипажа как раз выходили из криосна. Встав на палубу на четвереньки, Воробей отхаркнула, словно кошка, проглотившая комочек шерсти.
– Боже, ненавижу долгие перелеты, – простонала она и вытерла рот.
– Хорошо, что вы проснулись, – сказала Кира.
Фалькони хмыкнул:
– Да уж, с добрым утречком.
Лицо его позеленело, как и у Воробья, и у всех прочих членов экипажа, под глазами круглились синяки. Кира им не завидовала: побочные эффекты столь долгого криосна были нешуточными.
Воробей снова отхаркнула, пошатываясь, встала на ноги, открыла шкафчик и стала одеваться, как и Фалькони, Нильсен и Хва-Йунг. Дольше всех собирался с силами Вишал. Придя в себя, он роздал всем синие пилюли. Кира и сама принимала их не раз. Они помогали справиться с тошнотой и восполнить в организме уровень питательных веществ.
Вишал предложил пилюлю и Кире, но она отказалась.
– Как там обстановка? – спросил Фалькони, обуваясь.
– Я пока не в курсе, – призналась Кира.
Зазвучал веселый голос Грегоровича; подтрунивая, он провозгласил:
– Приветствую вас, милые мои! Добро пожаловать в обитель жизни! Да-да, о да. Мы пережили долгий путь сквозь пустоту. Мы вновь преодолели тьму и выжили, чтобы поведать эту повесть.
Он хохотал так долго, что зазвенело в ушах и весь корабль, казалось, стал подрагивать.
– Хорошо, хоть у кого-то настроение отменное, – сказала Нильсен, закрывая дверцу шкафчика.
Вишал подошел к первому помощнику, наклонился к ее уху и вполголоса что-то спросил.
– Эй, – удивилась Воробей, присмотревшись к Кире. –
