слишком хорошо знакомый булькающий хрип человека, которому только что перерезали горло. Торис тяжело повалился на землю, прыгун же легко, словно танцуя, увернулся от удара Рольвана, оказавшегося в этот миг неловким, как никогда. Вновь свистнула тетива, и еще один предсмертный хрип доложил Рольвану, что Твилл ослушался его приказа оставаться в доме, но отругать за это слугу у него уже не будет возможности. Рольван закричал и бросился вдогонку прыгуну – тот бежал прочь, с легкостью обходя или перескакивая нагромождения камней и остатки разрушенных строений. Угнаться за ним в темноте оказалось невозможным. Рольван сразу отстал. Стук копыт за спиной заставил его обернуться к приближавшемуся всаднику. Он поднял меч, собираясь кинуться навстречу, потом его что-то сильно ударило по затылку и наступила тьма.
Сначала появились голоса. Они спорили о чем-то, но Рольван не понимал ни слова. Потом он почувствовал боль и очнулся, как будто вынырнул из темноты. Болела голова в том месте, куда пришелся удар, и до боли врезались ремни, на которых повисло его тело. Рольван открыл глаза и обнаружил, что он снова в доме, накрепко привязан к одной из колонн, а в нескольких шагах впереди пылает костер. Дым от него поднимался и уходил сквозь прореху в крыше. Там, снаружи, была глубокая ночь.
Гвейр сидел к Рольвану спиной. Это был несомненно Гвейр, его богато расшитый, порванный и затертый плащ, его голос и манера встряхивать головой при разговоре, как встряхивает ею прислушивающийся пес.
– Нужно было убить его сразу, – говорил он. – Зачем тебе это, Игре? Клянусь псом Каллаха, ты только мучаешь саму себя! Убьем его, и забудь обо всем. Оставь это в прошлом!
– Оставлю. Но не так быстро, – был тихий ответ.
Рольван взглянул и больше уже не смог отвести глаз. Языки пламени метались перед нею, в их свете ее и саму можно было принять за огненного демона: рыжие растрепанные волосы, заостренные черты, почти призрачная худоба. Изображать беспамятство не было смысла, не было смысла и просить пощады. Одно бесконечное мгновение он смотрел и поражался тому, что еще жив. И тому, что при первой встрече умудрился принять ее за мужчину.
– Здравствуй, Волчица, – сказал он. – Кажется, мы с тобой поменялись местами.
Гвейр вздрогнул, оглянулся на миг и тут же отвернулся снова.
– Очнулся, – сказал он. – Решай, Игре. Что ты хочешь с ним сделать?
Та, кого он называл Игре, молчала.
– Собираешься убивать меня медленно? – поинтересовался Рольван. – Может быть, вспомнишь – мы тебя не пытали!
Она неспешно потянулась и вытащила из ножен у себя на поясе длинный нож с острым концом, должно быть, тот самый, что отнял жизнь у Ториса. Взвесила в ладони, прищурилась и вдруг метнула его в Рольвана движением столь быстрым, что тот не успел даже затаить дыхание. Он еще не осознал, что может умереть прямо сейчас, а нож уже оцарапал ему щеку, ударился
