так сильно, что видно каждый изгиб. Готова поспорить, она не носит белье, потому что ей запретил Сатана.
– Эффектный трюк, но мне нравятся парни, – произношу я и возвращаюсь к салфеткам.
– Вот именно об этом я и хотела поговорить. Я буду откровенной, Лиля, ты мне не нравишься, поэтому тебе лучше уйти по-хорошему.
Ставлю на стол перед Леной последнюю подставку с салфетками и упираюсь ладонями в столешницу:
– Тогда и я буду откровенна. Ты мне тоже не нравишься, Лена, но мне нужна эта работа, поэтому, если тебе так нужно, можешь уволиться сама. Так скажем, решить проблему.
– Я могу заплатить тебе за завтрашнюю смену и…
– Неинтересно.
– Ты не понимаешь, с кем связываешься.
– Ты не первая стерва в моей жизни, – произношу с интонацией умиленной мамочки. – Меня принял на работу Егор. Он и уволит, если посчитает нужным.
– Держись от него подальше.
– Так вот в чем дело? – весело спрашиваю я. – Не волнуйся, никаких шагов по сближению не будет, но он слишком хорош, чтобы отказаться от его ухаживаний. В этом случае я уже ничего не могу обещать.
– Он на тебя никогда не посмотрит, – ядовито выплевывает она.
Знала бы Лена, каких трудов мне стоит не рассмеяться ей в лицо. Слышать что-то настолько жалкое от красотки с картинки всегда забавно. Уверенность не нарисуешь помадой, верно?
– Лучше следи за тем, смотрит ли он на тебя, – парирую я.
Лена поднимается на ноги с тяжелым вздохом и гордо встряхивает темной гривой:
– Не привыкай к этой работе, ты здесь ненадолго.
– Конечно, – отвечаю я, вежливо улыбаясь.
Как бы там ни было, я здесь в первую очередь ради концерта, а дальше уже посмотрим, захочу ли остаться. Может быть, уже завтра я узнаю все, что нужно, и помашу этой стерве средним пальцем на прощание.
Утром в день «икс» я вскакиваю с постели, словно подброшенная катапультой. Сердце взволнованно бьется в груди, улыбка намертво приклеена к лицу. Неужели дождалась? Неужели сегодня я вновь смогу услышать и увидеть его?!
Пританцовывая, направляюсь на кухню. Фуфушка носится по клетке, радуясь моему появлению и скорому завтраку. Наклоняюсь к ней, напевая во весь голос песню Гратиса, крыса замирает, а через секунду прячется в домик, оставив снаружи только длинный бледно-розовый хвост. Могла бы хоть вид сделать, что я не так уж плохо пою. Тоже мне подруга.
Замешиваю быстрое тесто для оладий и ставлю сковороду на огонь, надрывая голосовые связки. Бабушка выдерживает почти четыре песни, прежде чем появиться в комнате. Это рекорд.
– Лилечек, нас так из квартиры выселят, – говорит Ба и садится в кресло с натужным вздохом.
– Еще одна критиканша, – язвительно отзываюсь я. – Нет среди вас настоящих ценителей прекрасного.
– Ты
