пропустит год вперед,посмотрит вслед ему подслеповато,
увидит, как пишу я от руки
стихи о нас, и очень-очень смутно —
прощальные слова в конце строки,
не сказанные нами почему-то…
Мы как всегда идем против ветра.
Вместе – в руке рука.
Ветер над нами крутит и вертит
низкие облака.
Что-то случится – дождь или ссора.
Пахнет грозой. Пойми,
может быть, это случится так скоро,
что не успеем мы
спрятаться там, где тише и суше,
чтоб не пришлось идти,
зная, что только слезы и лужи
ждут нас в конце пути.
Кажется, всё здесь осталось как прежде.
Те же дома и деревья те же,
тени разбросаны всюду небрежно
и паутинок силки
ловят ветра к неизбежным простудам.
Нити дождя появились как будто.
Вот, вероятно, из них мы и будем
на память вязать узелки.
Стучусь и стучусь.
А быть может, без стука войти?
Бегу и бегу.
А может, остановиться?
Вот маятник мимо летит
с оглушительным свистом.
Вот мимо минуты бегут,
поджимая хвосты.
И я вслед за ними бегу,
забывая невольно
в такой суматохе
свои быстротечные сны,
спасаясь от прошлого
или в погоне за ним…
пытаясь ли время догнать,
убежать от него ли…
Проза
Татьяна Иванченко
Предисловие к хазарскому вопросу
Над Волгой плыл туман. В его жиденьком киселе утонул Городской остров, и только верхушки деревьев проступали кое-где, будто крыши призрачного дворца. Дворцу была необходима эта скрытость, он должен был только подразумеваться, угадываться в слоистой дымке, только тогда в его существование можно было поверить. И что с того, что Городской остров намыло тысячу лет спустя, и вовсе не там, где стоял когда-то дворец великого кагана?
Всё, о чем говорится в повести, было на самом деле. Что касается исторических сведений, то они соответствуют сегодняшнему состоянию науки и могут со временем изменяться – и они изменяются. Ручаться могу за достоверность цитат из античных и средневековых авторов, но не за подлинность источников, откуда они взяты.
Города, как бы ни отличались они друг от друга, имеют особенность нивелировать образ жизни и даже образ мышления живущих в них людей. Что касается города, о котором пойдет речь, то был он обычным, советским, провинциальным, довольно запущенным. Летом в нем стояла душная и пыльная жара, быстро обесцвечивавшая городскую растительность, а малоснежные нестойкие зимы разбрызгивали повсюду пятнистую грязь, не замерзавшую и не засыхавшую. В июне даже лица на портретах вождей казались брезгливо сморщенными от летящей на них мошки, временами же город качало от злого восточного ветра, приходящего из далеких Рын-Песков. Бодрые лозунги, развешанные повсюду, казались поседевшими и побледневшими под серой корочкой уличной пыли, как позабытые прошлогодние
