полтора столетия после смерти первого.
Дипломат и учёный. Запись в трудовую книжку получал и польском сейме, и в министерстве иностранных дел Александра Первого. И тоже, естественно, заслуживает неоднозначную оценку. И если судить только по политической работе, то, вероятнее всего, заслуживает только порицание потомков. Вот, мол, перебежчик.
И с таким клеймом второй Ян был бы благополучно забыт, если бы прожил жизнь в политико-административных авантюрах и в многочисленных путешествиях, с явно не только научно-археологическим уклоном.
Однако Ян Потоцкий был ещё и писателем. Вот именно это занятие сделало его имя бессмертным. Насколько, конечно, это возможно в исторической памяти человечества. А если быть предельно точным, то живительным источником, орошающим людскую память, стал его литературный, осмелюсь сказать, шедевр «Рукопись, найденная в Сарагосе». Это, конечно, не «Камо грядеши» Генрика Сенкевича, но и не посредственный бульварный роман, заполонивший вскорости всю Европу.
Меня, как непосредственного родственника седьмой воды на киселе, огорчает только то, что Ян, не выдержав физических мук, покончил жизнь самоубийством. Известно, что его не один год мучили очень сильные головные боли. Видимо, наступил такой пик боли, когда он в порыве отчаяния не выдержал и застрелился. Печальная участь.
Да, ни один человек не знает, что его ждёт впереди. И не верьте «ясновидящим» и гадалкам, если они утверждают обратное. Если бы они это знали, то немедленно прекратили бы свои занятия. Никто из нас плохого не ожидает и думать о плохом не желает. Мы всегда мечтаем о благополучии. В семье, на работе, в здоровье. Но мечты и желания далеки от реальности. Как телесериалы от правды жизни. А правда жизни, это проверки и испытания.
По этому поводу мне вспомнился один исторический случай, выпукло раскрывающий простую житейскую мудрость. Странный, однако, парадокс. Мудрость по сути своей всегда проста, но постичь её, почему-то, трудно.
Так вот, более двадцати пяти веков назад царствовал в Лидии небезызвестный Крез, имя которого, когда говорят о богатстве, стало нарицательным.
Как-то, преисполненный гордыни и тщеславия, он хвастливо спросил Солона, что тот думает о его счастье и удачливости. Философ незаметно усмехнулся и сдержанно ответил, что рано считать свою жизнь счастливой или, наоборот, несчастной, пока она не прожита до конца. Ведь ни одному человеку не известно, что того ожидает даже завтра.
Через некоторое время царь персов Кир Второй штурмом взял блистательную столицу Лидии – Сарды, а Крез, не успев вовремя смыться, оказался в плену. Нравы того времени были не те, что сейчас – точно в деталях неясно, когда было хуже, – и справедливый Кир, по праву победителя, повелел своего пленника сжечь.
Аж жутко стало. Нравы нравами, но Кир, всё-таки, сволочь, гад и изверг редкостный. Зачем же сжигать? Отрубил бы голову, да и дело
