Милы, которой и принадлежала квартира, где я жила после приезда в этот город, не было сейчас дома. Я поймала себя на том, что радуюсь этому обстоятельству.
С тетушкой мы отлично уживались, несмотря на разницу привычек, вкусов и возрастов. В сущности, своим приглашением поселиться у нее Мила спасла меня от многих неприятностей. До чего же славно вспоминать о несделанных глупостях…
Но вчера вечером произошел небольшой, но весьма показательный инцидент.
Около восьми вечера я начала свой комплекс специальных упражнений: на силу, на гибкость, концентрацию внимания и быстроту реакции. Я считаю, что мелкие неполадки в душе – это еще не повод, чтобы запускать свое тело до свинского состояния.
В это время тетушка Мила вошла в мою комнату, предварительно вежливо постучавшись. Оказалось, случилось страшное – девятый том из собрания сочинений Эда Макбейна таинственно исчез, когда тетушку позвали к телефону. Машинально она оставила недочитанную книгу где-то по пути к трезвонящему аппарату, но вот где…
Не прерывая упражнения под скромным названием «Павлин, наносящий удар в глаз зеленой змее», я заверила тетю Милу, что книги в моей комнате точно нет, так как десять минут назад я закончила влажную уборку помещения, как всегда перед гимнастикой.
Тетушка грустно покивала головой, но почему-то не бросилась на дальнейшие поиски, а остановилась на пороге, глядя на меня.
Вообще-то, я, как и все нормальные люди, не люблю, если на меня смотрят, когда я чем-нибудь занята. Но в отряде «Сигма» мы потратили две недели, обучаясь именно этому – не реагировать на внешние раздражители. Отлично помню, как трудно давался мне перевод с португальского, пока моя соседка по комнате визжала у меня под ухом ручной дрелью. И как я была рада, когда мы наконец поменялись и за дрель взялась я, а бедняга – за перевод.
Так что присутствие тетушки мне ничуть не мешало. Просто раньше она никогда так не поступала. Тетушка Мила была деликатной и терпимой, она позволяла мне жить так, как я хочу, и если моя работа охранника и частного детектива иногда и причиняла ей мелкие неудобства – считала неприличным даже заговаривать о таких вещах.
Закончив свое упражнение, я с некоторым недоумением взглянула на тетушку и обнаружила, что она стоит, внимательно на меня глядя, и странное выражение ее лица я не смогла внятно истолковать.
Наконец она вздохнула и произнесла фразу, потрясшую меня до глубины души:
– А ведь годы-то идут… Влюбиться бы тебе надо, Женечка! Или жениться…
И тетушка Мила вышла, очень осторожно прикрыв за собой дверь.
Доносящиеся из моей комнаты звуки она вполне могла принять за истерический плач. Хотя я просто каталась по ковру, не в силах подняться от смеха. Отсмеявшись, я пошла к тетушке объясниться, но свет у нее не горел, похоже, она легла спать пораньше.
Утром я спозаранку отправилась в парк на пробежку, так что мы опять не встретились, и вот теперь тетушки не было дома.
Следовало
