разбросала костер и, поеживаясь от холода, поспешила к машине.
Глава 2
16 сентября
Чем ближе я подходила к салону, тем стремительнее улетучивалась моя решимость. Двери из темного стекла, декорированные состаренным золотом, бесшумно распахнулись передо мной. Можно было даже не вглядываться в полумрак, чтобы оценить роскошь помещения. Запах ванили, музыка и мерцающий мягкий цвет подчеркивали мою неуместность в этом мире. Чувство собственной никчемности стало еще сильнее, когда я увидела точеную фигуру хозяйки, выходящей мне навстречу. Примерно моих лет, но при этом ухоженная, стильная, уверенная. «Таких женщин мужчины не бросают», – подумала я, съежившись под ее оценивающим пронзительным взглядом. Таким открывают салоны, вкладывая в них миллионы.
– Вы должны вдохновлять, а не разочаровывать, – приговор был безжалостным и быстрым. – Извините, не буду тратить ваше время.
Царственно кивнув, она растворилась в полумраке длинной анфилады.
– Она даже не стала с тобой говорить? – переспросила Нора, выслушав мой краткий отчет о встрече.
– Видимо, я так ужасно выгляжу, что все остальное уже не имеет значения, – вздохнула я. – Такое ощущение, что сотрудников подбирают под интерьер, исключительно как предмет декора.
– Трудно не согласиться. Иногда действительно так и есть, – поддержала меня Нора. – Мне повезло, что я журналистка, – никого не волнует мой возраст. Мы больше похожи на антиквариат: чем дольше служишь, тем больше ценность. Так что буду работать до последнего вздоха.
– Нельзя так много работать. Ты совсем не бережешь себя – пьешь виски, куришь, не отдыхаешь, не занимаешься спортом.
– И что? – возразила Нора. – Кто бы говорил! Что-то я тебя не видела в спортзале, жующей сельдерей. И правильно. Как говорила Фаина Раневская: «Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на диеты, жадных мужчин и плохое настроение». Черчилль был отцом пятерых детей, пил виски, курил сигары, работал двадцать четыре часа в сутки – и при этом дожил до девяносто одного года, выиграл две войны, написал семь книг по истории Великобритании и один роман.
– Завидую тебе и ему. – Мне казалось, я сейчас разревусь. – Он всегда знал, чего хотел, и ни о чем не жалел. А я до сих пор не знаю, что мне нужно, на что я способна и чем мне заняться. Да еще не умею зарабатывать деньги. И самое ужасное, что мне не двадцать, а сорок восемь.
– Возраст ни при чем, – пожала плечами Нора, – самое грустное, что ты потеряла свою уникальность. Уникальность – вне времени. Когда ты находишь себя, то возраст становится просто страницами ежедневника, полного восхитительных событий и открытий.
– У меня пока что пустые листы, полные слез и потерь.
– И что мешает тебе прямо сейчас начать писать новую страницу?
– То, что я не знаю, в чем моя уникальность, – простонала я.
– А что тебе нравилось делать
