ладонью по патио.
У меня вырвался мрачный смешок, когда я все еще глядел на солнце, игнорируя ожог. Я хотел бы, чтобы этот гигантский огненный шар так же хорошо сжигал воспоминания, как он сжигает сетчатку.
– Думал, англичане гордятся своими хорошими манерами.
– А я думала, что американцы прямолинейны, – съязвила она.
– Так и есть.
– Если хочешь уйти, вперед. Не разговаривай.
Хорошее, плохое и уродливое. Я обладал всем этим.
Я почти позволил искренней улыбке украсить мои губы. Почти. А потом я вспомнил, кто она такая. И что она знала.
– О том инциденте, свидетелем которого ты стала…
– Подтяни свои штанишки, Вон. Они у тебя запутались. – У нее хватило наглости прервать меня на полуслове, ее влажный рот быстро двигался. – Я никогда не делилась твоим секретом и никогда не поделюсь. Это не мой стиль, не мое дело и не моя информация, чтобы рассказывать. Веришь или нет, но то, что я не переехала в Калифорнию, когда это сделали мой отец и Поппи, не имело к тебе никакого отношения. Я люблю Карлайл. Это лучшая школа искусств в Европе. Я не боялась тебя. Насколько я понимаю, мы никогда раньше не встречались, и я ничего о тебе не знаю, кроме очевидной информации, которую добровольно предоставили в Школе Всех Святых.
Она ждала вопроса. Обычно я бы не стал допускать такого поведения. Но она меня позабавила. Цирковая обезьянка – как я уже говорил раньше.
– Что именно? – Я наклонился вперед.
– Что ты жалкая, садистская задница, которой нравится использовать девушек и издеваться над людьми.
Если она и ждала реакции на мою репутацию, то была глубоко разочарована. Я наклонился вперед, уперев локти в колени, и, прищурившись, посмотрел ей в лицо.
– Почему я должен тебе верить?
Она прижала ладонь к краю бассейна и одним движением подтянулась, поднимаясь из воды, пока не встала передо мной.
Никакого топа от бикини.
Никаких трусиков.
Ничего.
Хорошая Девочка была совершенно голой, мокрой и смелой, и, возможно, в этот момент она не была такой уж посредственной.
Скажем так, если бы у меня когда-нибудь было настроение, в котором я позволил бы ей сосать мой член и массировать мои яйца, я испытывал бы его сейчас.
Ее груди были маленькими, но круглыми и упругими, соски заостренными, розовыми и умоляющими, чтобы их пососали. У нее было соблазнительное тело, хотя она чертовски хорошо справлялась с тем, чтобы скрыть всю эту шелковистую, гладкую плоть под черными сетками и кожаными брюками, а между ног была копна светлых волос. Немного, но достаточно, чтобы показать себя. Для меня она была настоящей, девственной блондинкой – не натертой воском, обесцвеченной и ухоженной до смерти, ожидающей, чтобы дать какому-нибудь придурку полный опыт Порнхаба с тщательно выбритой киской.
На внутренней
