если бы я не разоралась, – говорила баба Нюра, вынимая из сумок банки с домашними соленьями, – так и остались бы в том оперпункте до утра!
– Если бы ты умела держать язык за зубами, – усмехнулась подруга, – мы бы еще на электричке уехали!
– Ага, – кивнула баба Нюра, – и оставили с этим иродом ребятёнка! Да он бы девчонку точно голодом уморил!
– Мам, – а что случилась? – глаза дочки бабы Нюры заблестели от любопытства.
– Человечью жизнь мы сегодня спасли! – с пафосом ответила баба Нюра.
***
Мишка сменился с дежурства только утром. Дома его ждала мама с тарелкой горячего борща и рюмочкой водки. Ну а как же?! Положено! У сына такая ответственная работа! Не грех и расслабиться.
Прихлёбывая борщ, Мишка рассказывал маме о происшествии, случившемся вчера вечером. Мама охала, качала головой, удивляясь людской подлости и бессердечности.
Вечером Мишка обо всем рассказал невесте. Не забыл упомянуть и о том, что баба Нюра советовала ему забрать девочку, вырастить, а потом на ней жениться.
– Ну и что ж ты не забрал? – надулась невеста.
– Дурочка, – Мишка притянул девушку к себе, – на кой она мне?! Я тебя люблю!
***
Через месяц девочку перевели в грудничковое отделение детского дома в Южной Пальмире.
Еще совсем молоденькая медсестричка, оформлявшая ребёнка, спросила у доставившего девочку милиционера:
– Какие-то бумаги, документы были при ней?
– Нет, – покачал головой милиционер, – мать-кукушка даже записку с именем не оставила! Так что называйте сами как-нибудь.
– Будешь ты у нас Дианой! – медсестра улыбнулась девочке.
– Не маловата она для такого имени?! Не слишком ли оно для неё хорошо? – из-за плеча девушки выглядывала санитарка. – Смотри, какая страшненькая, ручки-ножки, как палочки.
– Ну а что? – задумалась медсестра. – Жизнь у неё неказисто началась, так пусть хоть имя красивое будет! А фамилия – Малышкина. Потому что маленькая…
ГЛАВА ВТОРАЯ
Деревянный допотопный двухэтажный дом, выстроенный в форме буквы П, раним утром был разбужен громкими криками. Впрочем, жильцы дома давно привыкли к тому, что раз в месяц, в аккурат после получки, живший на первом этаже левого флигеля дворник «учил уму-разуму» свою жену, которая мела и двор, и соседние улицы на пару с мужем.
Каждый раз после очередного «концерта» жильцы возмущались, грозили написать заявление участковому, но уже на следующее утро, видя довольно улыбающуюся невысокую дворничиху, весело выгребающую мусор из углов, что-то мурлыкающую себе под нос и сверкающую свежим синяком под глазом, махали рукой на буйную семейку, оставляя их жить так, как им нравится.
Женщины дворничиху жалели. Качали головами, советовали:
– Да написала бы ты на него заявление! Пусть упекут на пятнадцать суток! Будет знать, как руки распускать!
Дворничиха отнекивалась:
