искать никто не стал. Стас закопал деда рядом с женой на импровизированном семейном кладбище на краю ущелья, оставил записку водиле из Махачкалы, адреса которого он не знал, и отправился домой.
В Питере он долго ходил по инстанциям, объяснял, что был в рабстве у каких-то кавказцев, которые с ним толком и не разговаривали. Рассказывал, как чудом сумел бежать, едва не заблудившись в горах. Место, где его держали, конечно, не сможет найти…
Стасу поверили, вскоре перестали расспрашивать и выдали все необходимые документы. Он занял место отца в автосервисе, стал неплохо зарабатывать, потихоньку обзавелся новыми друзьями. С женщинами, правда, как-то не складывалось. Если кого-то и подпускал к себе, отношения длились полгода, не больше. Характер у него был безнадежно испорчен.
Впрочем, со временем Стас привык к одиночеству. И вообще жизнью своей был более-менее доволен.
Если бы не эти ночи!
– Не выспались.
У полковника Белкина была манера спрашивать почти без вопросительной интонации и не смотреть при этом на собеседника.
– Есть немного, – устало кивнул Радченко. – Меня поздно вечером вызвали…
– Знаю, знаю, – оборвал его полковник. – Присаживайтесь, майор. И расскажите мне про эту загадочную банду Хана.
Белкин работал в питерском ГУВД всего несколько месяцев и многого о здешних делах еще не знал. Его перевели из Главного управления собственной безопасности МВД РФ. Перевод Белкина совпал с переездом из Москвы нового начальника Управления собственной безопасности при ГУВД по Петербургу и Ленинградской области. По коридорам «криминалки» ходили слухи, что синхронность не случайна, поскольку оба москвича в приятельских отношениях. Поговаривали также, будто высшее московское начальство намерено еще подразбавить местное руководство кадрами из столицы, вроде как для снижения коррупции.
Радченко к разговорам особенно не прислушивался: в его жизни они ничего не меняли. Майора мало интересовало, по каким причинам Белкин стал его начальником. Москвич был не без «тараканов в голове», но производил впечатление человека компетентного в розыскном деле. А это главное.
– Впервые в поле нашего зрения группировка Хана попала в конце девяностых, – начал рассказ Радченко. – Вернее, тогда мы впервые узнали, что за различными небольшими бандами стоит некто неизвестный по кличке Хан.
– До сих пор неизвестный, – не то спросил, не то уточнил Белкин; щеки на его и без того красноватом, пожеванном оспой лице, казалось, стали еще краснее.
Радченко на миг призадумался, оценивая, нет ли в словах начальника какого-нибудь подвоха, затем коротко кивнул.
– По сей день. Впрочем, в последние годы, насколько нам известно, эта группировка особой активности не проявляла. К тому же, мы до сих пор имеем очень смутное представление о ее
