большой проблемой были ее прямолинейность и неумение вовремя придержать язык.
– У меня просто нет времени, чтобы его терять, – ответила она.
– А у меня его слишком много, – ввернула Эдит.
Эстер вернула разговор в прежнее русло:
– Расскажите мне, пожалуйста, о Фэрнивелах.
Лицо Дамарис мгновенно утратило живость.
– Максим достаточно мил, задумчив, весь в себе. Устрашающе приличен, но без чванства. Я иногда чувствую, что он гораздо интереснее, чем старается казаться. Легко могу себе представить, как бы я могла в него влюбиться, если бы на свете не было Певерелла. Но что он представляет из себя при близком знакомстве – не имею понятия. – Она взглянула на гостью, словно для того, чтобы удостовериться, все ли той понятно, и продолжила, глядя в расписанный потолок: – Луиза – совсем другое дело. Она красива, причем необычной, вызывающей красотой, и всегда напоминала мне большую кошку – дикую, не домашнюю. Хозяев у нее быть не может. Иногда я даже ей завидую. – Дамарис сопроводила эти слова грустной улыбкой. – Она очень маленькая, и это позволяет ей быть весьма женственной: смотреть на мужчин снизу вверх там, где мне приходится смотреть на них сверху вниз. У нее очаровательные высокие скулы, но губы ее мне не нравятся.
– Ты так и не сказала, что она из себя представляет, – напомнила Эдит.
– Кошка, – повторила миссис Эрскин. – Чуткая хищная кошка, думающая только о себе, но очаровывающая всех, кого захочет.
Миссис Собелл взглянула на подругу:
– Из чего следует, что Дамарис не очень-то ее любит. Или завидует ей куда больше, чем признается в этом.
– А ты любишь перебивать, – несколько свысока заметила ее старшая сестра. – Затем приехали Таддеуш и Александра. Он был, как всегда, вежлив, надменен и немного рассеян. Зато жена его выглядела ужасно бледной и не столько рассеянной, сколько расстроенной. Думаю, они успели о чем-то поспорить, и Алекс, конечно, пришлось уступить.
Эстер чуть не спросила, почему «конечно», но сообразила, что такой вопрос прозвучит глуповато. Ведь жена обязана уступать мужу во всем.
– Потом явились Сабелла и Фентон, – продолжала Дамарис. – Младшая дочь Таддеуша с мужем. Все мы притворялись, что ничего не замечаем, как это обычно делается, если супруги ссорятся на людях. Но Алекс была такой… – она поискала подходящее слово, – …нервной и подавленной, что, казалось, совершенно не может держать себя в руках. – Лицо миссис Эрскин омрачилось. – И последними прибыли доктор Харгрейв с супругой. – Она чуть изменила позу, отвернув лицо от Эстер. – Все были вежливы, банальны и фальшивы.
– Ты говорила, что вечер прошел ужасно. – Эдит приподняла брови. – Не хочешь же ты теперь сказать, что вы все время вели холодные светские беседы! Ты упомянула, что Таддеуш и Сабелла поссорились и что Сабелла вела себя отвратительно, что Алекс сидела бледная, как полотно, а Таддеуш делал вид, будто не замечает этого. Максим же суетился вокруг
