не боятся?
И Энзирис признал поражение. Запахнулся в черную тучу и ушел вместе со своими эйнхериями. Обломки клинка, лежавшие дотоле прямо на воздухе, посыпались вниз.
И надо было видеть, какой восторг начался там! Как пели, плясали и обнимались симы!
– Наш царь победил бога! – вопили они. – Славься, Монго, славься в веках!
– Не знаю, что смешнее, – сказал Дегатти, пока Янгфанхофен убирал барабанчик, на котором себе аккомпанировал. – То, что Энзирис однажды сражался с армией мартышек, или то, что они его победили.
– Пф, да Энзириса даже гоблины ногами запинают, – сказал Бельзедор. – Его только ленивый не побеждал. Я сам ему морду бил как-то раз.
– Ты?! Когда?! Зачем?!
– А так просто. Захотелось.
– Он врет? – спросил у Янгфанхофена Дегатти.
– Я, увы, не знаю всех деталей биографии Бельзедора, так что не могу ни подтвердить его слов, ни опровергнуть, – сказал гохеррим. – Но мне кажется, что врет, поскольку в биографии Энзириса такого не отмечено. Гаштардарон его побеждал, и Монго побеждал, эти случаи известны всем… и, в общем-то, только эти. Кажется, больше он в поединке никому не проигрывал.
После победы над Энзирисом Симардар еще три дня жил в спокойствии… хотя как в спокойствии? Там царило безудержное веселье. Вся империя гуляла беспробудно. Рассказы о том, как Монго устроил переполох в сальванских чертогах, а потом набил морду богу войны, облетели всю страну, передавались из уст в уста, обрастая немыслимыми подробностями… хотя куда уж немыслимей, казалось бы?
Очень скоро история этого события выплеснулась из Симардара, стала известна и у людей. Пошла гулять по Шахалии, а затем и не только по ней… но это уже потом.
В Сальване же царили не столь праздничные настроения. Вернувшемуся Энзирису никто ничего не сказал, но и одних взглядов было достаточно.
Бог войны и сам прекрасно все понимал. Но он не переживал о поражении. Он бог войны, а не побед. Поражение – тоже часть войны, и это он тоже принимал с честью.
Но спустить такой плевок в лицо Сальван не собирался. Победил Монго или проиграл…
– За свои преступления он должен быть покаран! – провозгласил Космодан. – Я сам явлюсь на Парифат!
– Один?.. – заботливо спросил Йокрид. – Может, не стоит так рисковать? Давайте всем пантеоном пойдем. Подержим уж обезьянку, пока ты ее бить будешь. Только Энзириса дома оставим, а то я за него волнуюсь.
На злые насмешки бога-шута никто не отреагировал. Гушим сжимал свой молот, Вената – лук. Молчание затягивалось.
– Убьем его? – наконец предложил Часкет, бог-паук.
– Тогда он не усвоит никаких уроков, – отказал Космодан.
– Тогда что, в Хиард?
– Когда деревце начинает криво расти, к нему подвязывают палку, а не рубят или сажают в темную комнату, – сказал Елегиаст.
– Ты прав, – кивнул Космодан. – К тому же технически он все еще смертный.
