взволнованных, кипящих от праведного негодования зрителей.
В тот триумфальный для себя и злополучный для многих вечер, готовясь к прямому эфиру, Андрей Москвичов сам дрожал от охватившего его возбуждения. То, что он откопал прошлой ночью и о чем собирался через несколько минут поведать зрителям, должно было стать поистине сенсацией. Добрая половина его передач могла бы быть названа скандальной, но эта! И хотя Андрей терпеть не мог все избитое, затасканное, в том числе потерявшие от частого и неуместного употребления изначальный глубокий смысл фразы, об этой передаче он заранее думал, используя столь любимое многими его коллегами выражение: она произведет эффект разорвавшейся бомбы.
Вот до эфира осталось несколько минут… несколько секунд… Оператор уже начал отсчет, а Андрей все никак не мог справиться с волнением. Пять секунд, четыре… – Андрей сделал глубокий вдох-выдох: – Две, одна… Время!
Он подпустил в глаза грусти, выдержал короткую паузу и слегка растянул уголки губ в своей знаменитой улыбке человека, который видел в жизни очень-очень многое, понял еще больше и потому чувствует себя отягощенным этой мудростью, смертельно уставшим и ответственным за весь остальной, пребывающий в счастливом неведении мир.
– Добрый вечер…
Голос слегка дрогнул, как у зеленого новичка, невесть как выпущенного в эфир. Андрей почувствовал досаду, подумал, что надо было старательнее вдохи-выдохи делать и не взвинчивать самого себя. Его дело вызывать трепет сопереживания у зрителей, а не самому волноваться, сообщая собранную информацию. Но в следующее мгновение Москвичов сообразил, что в меру взволнованный голос ведущего только придаст шарма сообщению, эмоционально сблизит его и тех, кто сейчас сидит перед экранами и доедает свой ужин.
Собственно, сказать, что он откопал сенсационную информацию, было бы неверно. Информация уже была. Оставалось только поднапрячь мозги, проанализировать исходные данные и разглядеть их сенсационный характер.
Нет, вообще все было не так. Ничего Андрей не анализировал и ничего не напрягал. Просто вчера лежал он на диване и пялился в телевизор – шел как раз ночной выпуск местных новостей. «Итоги дня прошедшего». Для следующей программы материал у него имелся, правда, какой-то вялый, на нечто скандальное не тянущий. Но бежать с утра пораньше по злачным местам в поисках свежих сплетен и встречаться с информаторами желания у него не было.
Поэтому, тупо глядя в телевизор, он лениво перебирал информацию, полученную от «доверенного лица» – засидевшегося в капитанах мента из райотдела. И одновременно слушал вполуха да смотрел вполглаза новости, утешая себя надеждой: вдруг да что-нибудь любопытное выскочит, выплывет, проскользнет. Что-то такое, о чем в завтрашнем вечернем прямом эфире можно было бы с умным видом трепаться двадцать минут – кого-то разоблачать, что-то клеймить, чтобы зрители слушали, не отрываясь, забыв про стынущий ужин.
Мысли
