всполохах. Его силуэт очень трудно было разглядеть, до рези в глазах, но я смогла с трудом увидеть силуэт мужчины и когда отвела взгляд, женщина вдруг осевшим голосом спросила
–Ты…ты что…видишь нуарха? – недоуменно посмотрев на нее лишь пожала плечами и с ледяным спокойствием стала спускаться с кровати. Организм требовал к себе внимания очень сильно. Терпеть уже сил не было. Женщина как корабль поплыла ко мне и поддержав за руку проводила в уборную. Как же я смогла так встать? Думала, что после произошедшего мне как минимум ноги переломало. Но видно Наида не зря считается самым сильным целителем. Уборная как у меня в новом доме что мне выделили дети советников. Как они там интересно, подумалось на миг, когда мыла руки. Такое ощущение что этот ужас я перенесла очень давно и сейчас как ни в чем ни бывало смотрю на себя в зеркало, вот, мою руки. Даже смотреть на себя не хочется. Лицо уже обычное, нет никаких ран на нем. Встав боком к зеркалу ужаснулась своей худобе и приподняв сорочку оголила ноги. Они были синие с какими- то прожилками по всей длине, уходили к талии. В дверь постучали и я, резко опустив ночнушку замерла. Так не хочется к ним выходить. Очень не хочется. Что им всем от меня надо?
–Уходите…– просипела я неожиданно тихим голосом и вдруг поняла, что им всем на самом деле плевать на меня. Они исполняют какую- то заметку своего закона о неприкосновенности иномирянки. Не более. Им плевать на мое тело, сплошь покрытое в синяках. Им плевать что меня швыряли об стену и трахали во все дыры. Им надо сейчас меня поставить на какое- то довольствие и умыть руки. А если снова меня вот так украдут, они не спасут меня. Они снова меня найдут, кого- то накажут и снова я буду здесь. Князь жив, и он вернется чтобы меня убить. А им все равно. Стук повторный в дверь прервал мои размышления. Руки действовали словно на автомате, зеркало разбилось со второй попытки, когда я взяла большой кувшин и ударила им по зеркальной поверхности, но пошла лишь трещина. На второй удар уже вторым кувшином, осколки брызнули в разные стороны, и я с каким- то облегчением полоснула себя по горлу с непонятно откуда взявшейся силой. Как же это больно! Темнота родная пришла откуда- то сбоку, словно и стояла рядом в ожидании. В той темноте я была самой собой, той израненной душой. Помню как- то в каком- то русском фильме бабы в деревне рыдали над покойником. Вой там стоял такой что святых выноси. Я еще тогда не серьезно к этому относилась. А сейчас вот так же выла в темноте навзрыд подняв голову кверху. И даже если бы кто- то рыдал еще, мне было бы легче. Да, наверное, потому и в деревнях был этот общий плач. Для того чтобы перенести горе совместно. Чтобы не умереть от горя. В той сплоченности в фильме видна была нужность погибшего, приобщенность к своему родному. А у меня в этом мире никого нет. Я никому не нужна. Так зачем мне быть живой? Вдруг все тело затряслось. Меня словно с силой вырвали из темноты и властный голос приказал
–Ты не умрешь! Ты сильная! – я шипела, хватая воздух ртом, но ничего не могла сказать. А так хотелось огрызнутся в ответ. Пусть другой или другим приказывает.
