за собой ни звука, ни следа.
Леди, цвет черный вам очень к лицу,
Ночью легко слыть живым мертвецу…
Уходит леди в полночь, но
Тот мир давно уже иной.
В нем, может, больше никогда не встретится она.
Что ж путь мой одинок не стал,
И если много лет спустя
К вам как-то явится она, то вспомните меня!
Леди, цвет черный вам очень к лицу,
Ночью легко слыть живым мертвецу…
Свеча в окне
Не греет похоть, зелье не берет,
Наскучило по времени лихачить.
Строптиво лошади гарцуют у ворот,
На шаг мой легкий фыркая незряче.
Вальяжный ездовой с кентавром схож,
Оскал его ухмылкою ощерен.
В седле форейтор крутится верхом,
А бог на всех взирает с бельведера.
В ладони подорожную верчу,
Убитым взглядом рыскаю по окнам,
Чтобы увидев, как из рук свечу
Роняет кто-то на пол, сердцем ёкнуть!
Проклятия нет хуже, лицезреть
Любимую, когда она уходит,
Простившись поцелуем у дверей,
Умчаться прочь раскладу дел в угоду.
Мы снова расставанием больны,
Скулит душа и ноет ретивое!
Страдания не знают выходных,
Из них, не умерев, ад сами строим.
Хоть кончится любовь когда-нибудь
Иль самоисцелением, иль смертью,
Из-за нее не след корить судьбу,
Коль поднесла, как вишенку десерта.
У каждого свой срок покуда жив,
Никто не опоздает в гости к небу.
Событий изворот нетороплив,
И всех один причесывает гребень.
На жизненном пиру искрить душой,
Во имя приключений все чудили,
Как и пришел, уйти чтоб нагишом,
И половины меры не осилив.
Бывает, тех, кто мертв уж сорок лет,
Хоронят только на восьмом десятке.
Они, сердечным жаром отболев,
На страсти молодецкие не падки.
Лучистый блик да черная дыра,
Кому и чем приходятся по нраву.
Рукою бога хочется сыграть,
Однако предлагает лапу дьявол.
Как прошлого неловкое дитя,
Пусть в нем, прощаясь наспех, и останусь.
Свеча в твоем окне дрожит светясь,
Вернуться поздно, расставаться рано…
Никто не виноват
Пожалела божья мама
Безнадзорного меня,
Чуть не на исходе самом
Замороченного дня.
Ты шагнула мне навстречу,
Брови черные вразлёт!
Из непарных в этот вечер
