машину на стоянке, Полонский вошёл в ворота парка. Это место отличалось тем, что в своё время тут высадили множество цветущих кустов и деревьев. Черёмуха, сирень, дикая яблоня, шиповник – вот неполный список всего, что тут росло. Аккуратные газоны разрезали благоухающие клумбы и дорожки, выложенные тротуарной плиткой. По краям стояли красивые лавочки с коваными спинками, призванные приютить усталого путника. Также имелось несколько бесплатных площадок для детей и подростков.
Володя прошёл мимо трамплин скейт-площадки, потом выбрал безлюдную тропу и двинулся по ней. На обед к родителям идти не хотелось. Он прекрасно помнил семью Балабиных. Отец пытался заарканить Юрия Балабина в свои сети и не раз, но тот сотрудничал с другой фирмой и планы менять не собирался. Его дочь Люба с малолетства не стесняясь таскалась за Владимиром, пока тот не женился. Мужчина прекрасно помнил прыщавую неказистую шестнадцатилетнюю девчонку, что вешалась на него, признаваясь в любви. У него в то время была девушка, да и не собирался он связываться с малолеткой. На какое-то время Люба пропала из поля зрения. Мать говорила: учиться в Англии в престижном вузе. Только вот Вовке было плевать на всё, у него появилась Катя.
На душе стало муторно. Почему-то захотелось прилечь, но не на лавочке, как бомжу, а под ней, как упившемуся вусмерть пропойце. «Сыпь, гармоника! Скука… Скука…
Гармонист пальцы льет волной.
Пей со мною, паршивая сука.
Пей со мной», – неожиданно вспомнились стихи Есенина. Володя с удовольствием сейчас напился бы, до красной пелены перед глазами, до состояния «почти не живой». Только вот этим огорчил бы Катю, да и няня уйдёт вечером. Кто присмотрит за Максимкой, кроме него? Можно было забыться в сигаретном дыму, но и этот вариант отпадал. В семнадцать лет после первой сигареты его увезли со школьного двора на скорой помощи. Оказалось, сильнейшая аллергия на табак, о которой он не знал. Когда кто-то курил рядом, с ним ничего не случалось, а вот самому вдыхать отраву было нельзя.
Неожиданно небо разрезали несколько молний. Над головой громыхнуло, будто из пушки, через пару секунд начался ливень. Крупные капли моментально намочили волосы, потом скатывались за ворот рубашки. Пиджак стал пропитываться водой. Володя развернулся в обратный путь. Он задумался, вспоминая Катю, и ушёл слишком далеко от машины. Только вот бежать до неё не хотелось. Унылое настроение накатило новой удушливой волной. Мужчина заложил руки в карманы брюк и медленной походкой пошёл к стоянке. Потом вдруг воздел руки к небу и прокричал.
– Возьмите всё, святые неба силы, но дайте мне прошедшее назад! О! День один – за цену всех наград, хоть час один из жизни давней, милой! Не боле – час! Я только час прошу, потом тяжелую веригу наложу и сам свою я вырою могилу, и лягу в гроб – за час, за час один… О! Внемлете ли вы, святые неба силы?
Это были стихи Красова. Володя любил стихи русских поэтов и многие знал наизусть. Ещё в восьмидесятые годы прошлого столетия его бы назвали романтиком,
