монитор-то у меня без защитного экрана. – Коля вздохнул, и, сняв очки, пальцами правой руки начал тереть глаза.
– «Поднимите мне веки – не вижу», – резюмировала я завязку докукинской сказки о нечисти. – И ты что, Коля, на самом деле доработался до такого состояния, что часы показались тебе какой-то адской тварью?
– Да не какой-то… – пробормотал он. – В том-то все и дело, что не какой-то. Это была голова собаки… огромной черной собаки.
– Хорошо, сэр Генри Баскервиль, – произнесла я, – вполне допускаю, что тебе с твоим воображением и впечатлительностью может привидеться что угодно, но, кажется, не это напугало тебя больше всего.
– Да нет… в том-то все и дело. Я выпил на ночь успокоительного… снотворного, и улегся. Тщательно заперся на все замки, проверил ставни, чтобы, не дай бог… – Его голос вдруг сорвался от глухого клокочущего ужаса, он склонился ко мне и вдруг быстро забормотал: – Это ведь не только со мной такое… соседка говорила, что по ее дому кто-то ходил и стонал… так страшно стонал, что ее придавило к кровати… всю ночь пролежала с закрытыми глазами в холодном поту, боясь шевельнуться. А еще подальше… через кладбище… умерла старуха. Ее нашли утром на пороге… лицо все перекошено от ужаса… в руке держит топор, и… и…
– Ну? – воскликнула я, невольно захваченная страстностью и пугающей убежденностью в истинности излагаемого, буквально пронизывающими его рассказ.
– …и, по всей видимости, этим топором она хотела отрубить себе руку… потому что кость надломлена и несколько рубленых ран на предплечье. А люди, которые живут рядом с ней, говорили, что кто-то из них ночью вышел на подворье и увидел дом этой бабки… вокруг него плясали черные и зеленые змеи. Как языки костра.
– Не, ну это уж совсем оккультизм какой-то попер, Коля, – недоуменно проговорила я. – Зеленые змеи… зеленый змий. Этот, что вышел, как ты говоришь, на подворье, часом, не алкоголик? А то я слышала, на окраинах твоего Заводского района только и делают, что гонят самогон и сами же с ним усиленно борются.
Коля замотал головой.
– Милиция приезжала?
– Да приезжали… посмотрели, поспрашивали соседей, да и уехали – мол, несчастный случай, и все тут. Не мог ее никто убить. Сама она.
– А когда умерла эта старушка?
Докукин назвал число. Я кивнула, давая знать, что слушаю очень внимательно.
– Так вот, – собравшись с силами, продолжал он. – В ту ночь я никак не мог заснуть. Нельзя сказать, что совсем не спал, но только… плавал в какой-то полуреальности, ворочался с боку на бок, наконец задремал… но тут же проснулся от того, что почувствовал: кто-то на меня смотрит. Как током по жилам… ну, понимаешь. Я поднял голову – и тут все. Как камни на ноги и на руки сбросили. Двинуться не могу, руки свело, больно… а все равно. И стоят. Стоят… трое. Я их толком не разглядел, только видел хоботы и глаза… глаза огромные, словно… – Он поискал по комнате взглядом, будто пытался найти того, с кем можно сравнить огромные
