пристроился шашист-неудачник.
– Вставайте, уже день, давайте похмелимся. – Растолкал их я.
Они с ужасом переглянулись. Касьян спрятался за бурятку.
– Как ты так долго продержался, Хэнк? – обратился я к потолку, в одиночестве закидывая в нутро стопку.
Шашист вздохнул и попросил порцию под стол. Почувствовав прилив сил, он выбрался и сел напротив. Мы быстро допили бутылку, нахваливая хозяев и гостей.
– Пить с тобой одно удовольствие. Ты говоришь и молчишь, когда нужно. Оставайся до Рождества, – предложил сосед-шашист.
– У меня же поезд вечером! – вспомнил я.
– Эх, – сложил голову на стол сосед.
Тим так и не вышел из комнаты, очки валялись в коридоре.
– Прощайте, хорошие люди, – бормотал я, кое-как одеваясь. – Мне будет вас не хватать.
– Ты вернёшься? – спрашивал сосед-шашист уже из-под стола.
– Возможно, года через три-четыре.
Пошатываясь, я вышел из подъезда. Остановился и чихнул. От свежести нового года свербело в носу. Я чихнул еще и почему-то вспомнил про художника Мориса Утрилло. Я слышал, что парень выпивал каждый божий день и рисовал ту часть Парижа, которая была под рукой.
Приближались сумерки. Дали бы мне кисть и краски, я бы тоже запечатлел нереально призрачной воздух и розовое небо за новостройками. Там витал дух безумной ясности хронического алкоголизма.
Мир слезился по моим глазам. И чтобы продолжить пить, надо было стать живым. Да, нужно быть полным жизни, если хочешь как следует напиться. Что хорошего в отутюженной рубашке, если она одета на мертвеца? Она тоже мертва и холодна. Что таит вино, которое вливается в безжизненное горло? Это просто машинное масло, дешевая смазка. Никакой души, одна механика. Хочешь плыть по морю Бахуса и выйти сухим, выбирай праздничные рюмки.
Пиво и сигареты
Открыв глаза, я долго не мог понять, где нахожусь. Мерзкий вкус во рту и тяжелая голова. Я осмотрелся. Стол и пол вокруг завалены пивными бутылками и окурками. Я брезгливо поморщился. Ну да, это же моя квартирка.
Открыв форточку, проветривая, я начал прибираться к приходу учителя. В одной из бутылок булькнула мутная жидкость. Меня мучила жажда. Выругавшись, я хлебнул выдохшееся пойло. Пошарил в куче мусора, нашел крепкий бычок и закурил.
К приходу учителя в доме, на мой взгляд, было относительно чисто. Только он вошел, как стразу скептически меня осмотрел и сказал:
– Я же говорил тебе, никаких пива и сигарет. Говорил?
– Конечно, говорили, учитель, – я уныло кивнул, опустив голову, не выдержав прямого смеющегося взгляда.
– А ты?
Я пожал плечами. Учитель тоже пожал плечами и развернулся, чтобы уйти.
– Учитель, – позвал я,
Он остановился.
– Что мне делать теперь?
– То же самое. Никакого пива и сигарет. Я приду через месяц.
– И
