В дверях прихожей стоял Муратов.
– Слушай!.. Так и заикой недолго стать! – воскликнула она.
– Какого черта ты стоишь, уйди, я оденусь!
Он искривил губы в улыбке, глаза его помутнели. Мальва знала это его особое выражение – так он выглядел, когда бывал в чем-нибудь обделен. Он помедлил, но дверь все же прикрыл. Мальва торопливо натянула джинсы, кофту и стала причесываться.
– Знаешь, Мальва, – сказал он, открыв дверь, – у меня навязчивая идея.
– Гениальная? – откликнулась она – Ты извини, что я здесь расхозяйничалась. У нас плохо с водой. Мне уже надо бежать. Можешь входить, я одета.
– А согласно моей идее, – сказал Муратов, – этого как раз и не следовало делать.
Она задержала дыхание.
– Послушай, Муратов… Почему ты так со мной разговариваешь?
– А что, другим можно, а мне нельзя?
– Кому можно? Ты о чем? Поди, проветрись!.. – Мальву взорвало. – В конце концов, какое твое собачье дело? Я поступаю так, как хочу! И впредь буду так поступать! И ты мне никто! И не вздумай еще раз так со мной разговаривать!..
А он сидел уже на краю тахты в ненавистной для Мальвы позе: обхватив голову руками, раскачивался.
– На! – сказала она и бросила на стол ключ. – Я оставляю его! Я сразу возражала. Я дура, но ты тоже хороший дурак, что настаивал.
– Как ты посмела меня просить, как?.. – стонал он.
Он страдал неподдельно, и она его пожалела.
– Успокойся, Муратов, я больше не буду, – сказала Мальва и даже провела рукой по его волосам. – Ну, что за истерика… У тебя все есть, наконец: дом, работа, положение, успех… Ты вспомни, ведь ничего этого не было. И ты всего добился сам.
Он ухватился за ее руку.
– Тебя нет!..
– Ну, не надо, Муратов… отпусти! Будь мужчиной.
– Останься, шлюха!.. – простонал он.
Мальва вырвала руку. Ей стало дурно. Она схватила портфель и, на ходу засовывая в него мокрое полотенце, побежала.
«Боже мой, что делается! – думала Мальва, идя по улице. – Они все сегодня как будто взбесились…»
Институт был для Мальвы убежищем от всех житейских невзгод, ненужных ей встреч и разговоров. Здесь она уже с порога уходила в себя, что легко оправдывалось всевозможными студенческими задолженностями. Если и попадались знакомые, она, приветливо кивнув им, торопилась пройти мимо. Исключение она делала лишь для Сони и Ахилла. Мальва не знала, станет ли она учителем родной словесности, но ученицей была прилежной. Каждый свой пропуск она восполняла аккуратным переписыванием конспектов, которые ей охотно уступал Ахилл. Особенно она досадовала, если пропуск совпадал со спецкурсом по современной поэзии, который вел Андрей Васильевич, молодой доцент, часто публиковавшийся в «Литературной газете». Одна его статья вызвала даже гнев высокого начальства, чем втайне гордился весь институт. Блистательный Андрей Васильевич, надо сказать,
