выцветать глазах вспыхивал тёплый свет, щёки покрывались лёгкой краской. Это не мешало ей втихомолку посмеиваться над слабостями своего старика, а иногда даже любовно подтрунивать над ним.
Матвей Яковлевич, оставив пиджак и кепку на вешалке у дверей и обеими руками заглаживая назад свои длинные, совсем уже побелевшие волосы, прошёл в комнату. Дойдя до середины, он остановился, настороженно огляделся по сторонам, – у Ольги Александровны была привычка, спрятав особо дорогого гостя за шкаф или за дверь, неожиданно выпустить его, чтобы тем приятнее поразить Матвея Яковлевича.
Но на этот раз она, остановившись у раскрытой двери, с недоуменной улыбкой наблюдала за странным поведением мужа. Матвей Яковлевич заглянул за дверь, за шкаф и, явно расстроившись, повторил свой вопрос:
– Значит, никто к нам не приходил?
Ольга Александровна отрицательно покачала головой. Тогда, поманив пальцем жену, он почему-то шёпотом сообщил ей:
– Наш Хасан приехал!
– Неужели правда? Один? С Ильшат? Квартиру-то им приготовили уже? – И, не дождавшись ответа, вытирая концом платка повлажневшие глаза, воскликнула: – Ой, какая радость, Мотенька! Сам видел его?.. Разговаривал?.. Когда к нам-то пожалует?
Старик слегка вздохнул.
– Да нет, не смог повидать, Оленька…
– Как здоровье-то его, хоть узнал?.. Благополучно ли доехал?
Матвей Яковлевич не смог ответить и на эти вопросы. Ольга Александровна укоризненно покачала головой.
Занавески на окнах были не задёрнуты. Матвей Яковлевич подошёл к окну, но вместо того, чтобы задёрнуть занавески, засмотрелся на вечернюю, погружающуюся в сумерки улицу. Застыла в задумчивости, прислонившись плечом к дверному косяку, и Ольга Александровна. По её морщинистому лицу катились слезинки. Ох уж эти воспоминания о былом!.. И милы они человеку, и грусть навевают.
Девушкой, до того как выйти замуж за Матвея Яковлевича, Ольга работала на одном с ним заводе формовщицей. Когда искусный гармонист, искусный токарь Мотька Погорельцев, чья писаная красота заставляла трепетать чуть ли не все девичьи сердца, стал гулять с формовщицей Ольгой, это никому из литейщиков не пришлось по душе. Фрол Денисович, старейший литейщик цеха, теперь уже покойный, даже отозвал его в сторонку и, грозя перепачканным землёй толстым пальцем, предупредил:
– Смотри, Мотька! Брось лучше баловать с Ольгой! Такому парню-льву и девушка нужна под стать. Не пара тебе Ольга. Кроткая она. Погубишь ты девушку. А у неё всего и богатства, что девичья честь. Потом кому она нужна? Такой удалец, как ты, Мотька, найдёт покрасивее. А Ольгу не трогай. Послушайся лучше, пока говорим по-хорошему. Не то по-другому начнём разговаривать.
В ответ Мотька лишь скалил в улыбке белые зубы.
– В любви, Фрол Денисович, третий лишний, – отрезал он наконец и пошёл своей дорогой.
Старый рабочий досадливо плюнул ему вслед.
У
