потому, что на мне не было этих тряпок, – кричать, таращиться на меня и показывать пальцем. Было просто ужасно.
– Вот это да!
Рассмеяться по-настоящему в облике пумы невозможно, поэтому я просто весело фыркнул.
– Это ещё не всё! Представляешь, мама уже тоже была поблизости, она спряталась в зарослях ивняка и всё видела! Эта сцена её очень развеселила. И судя по всему, я понравился ей не меньше, чем она мне. – Папа казался смущённым. – Следующим летом родилась Мия, потом ты.
Шум постепенно затихал. Огромная стрекоза улетела, забрав с собой пострадавшую женщину. Некоторое время спустя исчез и запах лошадей, и под защитой сумерек мы с Ксамбером вернулись домой к Мие и маме.
Сегодня я уже намного лучше знаю людей, но до сих пор не понял – добрые они или злые. Похоже, в них есть и то и другое. Оборотни ведь тоже не все хорошие, например небезызвестный оборотень-пума, у которого, как я недавно узнал, в арсенале есть чёрный вертолёт.
Но теперь я хотя бы догадываюсь, почему в моего отца тогда стреляли с воздуха. Скорее всего, в пылу охоты он оказался за пределами Национального парка и приблизился к одной из ферм. Если пума представляла собой угрозу людям или домашним животным, в неё разрешалось стрелять. Именно против этого правила выступал Эндрю Миллинг.
И я бы с удовольствием поддержал его в этой борьбе. Но мне претит, что он одержим местью и хочет навредить людям. Неужели он ещё раз попытается убить меня, если я встану у него на пути?!
– О чём думаешь? – прервала мои размышления моя лучшая подруга Холли.
Мы как раз отдыхали в нашем домике на дереве, и она засунула мне голову в ухо:
– Ух ты! Какое здесь эхо!
– Я думал об отце. И, кстати, мне щекотно.
Я потряс головой, чтобы избавиться от белки. Раньше у меня иногда получалось, но теперь она поумнела и крепко цеплялась за меня крошечными лапками. Ой, больно! А теперь она что, засовывает голову ещё глубже мне в ухо?!
– Ты в курсе, что у тебя в ушах сера? – зачарованно спросила она.
– В курсе я, в курсе. И хватит меня донимать! Я вонзил когти в половицу.
– Кстати, твои родители придут на родительский день? – спросил Брэндон и стукнул о землю копытом. Он пытался нарыть на лугу что-нибудь съедобное, но поиски оказались безуспешными. И тогда он протаранил головой тяжёлый, наполненный песком кожаный мешок – мы повесили его на лужайке специально для этой цели.
Он имел в виду моих настоящих родителей, а не мою приёмную семью. Я вспомнил, как мой отец отнёсся к моей сегодняшней жизни, и сердце у меня сжалось.
– Не думаю, что они придут. Они не в восторге, что я учусь здесь.
– А мои придут, – объявил Брэндон.
Холли оставила моё ухо в покое, я перестал терзать половицы – и мы ошарашенно уставились на нашего друга. Родители Брэндона жили по принципу «что скажут люди», а потому упорно отказывались
