для старших классов. Найдя нужную запись, он развернулся и направился на четвертый этаж. Там он подошёл к кабинету физики, заглянул в дверь.
– Сан Саныч, можно мне у вас Криворучко забрать на пять минут? – спросил он у физика.
– Криворучко, на выход! – по-военному чётко сказал Сан Саныч и продолжил объяснять урок.
Косматый рыжеволосый Серёжка Криворучко вышел из класса в коридор и как-то неуверенно поглядел в глаза Степаныча.
– Здравствуйте, Роман Степаныч.
– Здравствуй, Сергей. Ты ни в чём признаваться не собираешься? – спросил Степаныч ровным голосом.
– В чём мне признаваться? Я ничего не сделал. Это не я! – затараторил Серёжка, не поднимая глаз.
– Ну-ка, посмотри на меня! Сам лучше признайся! Добровольное признание облегчает наказание. Всё-таки кража со взломом, да ещё сопряжённая с тайным проникновением в жилище… Хочешь, чтобы я полицию вызвал с собакой?
– Зачем собака? Я ничего такого не делал.
– Экспертиза покажет, – уверенным тоном произнёс Степаныч, – Снимут отпечатки с ключа, сличат с твоими, и всё, прощай школа.
– Нету там никаких отпечатков! Я в перчатках был! – выпалил Серёжка.
– Вот ты сам и признался! Признание – царица доказательств. А отпечатки твои наверняка на тетрадке остались. Наверняка пальцы слюнявил, когда тетрадку листал. Сделают анализ ДНК, и ты попался. Говори, зачем тетрадку взял? – всё тем же спокойным тоном спросил трудовик.
– Роман Степаныч, простите меня, пожалуйста, я только хотел ваши эскизы блёсен скопировать, но их там не оказалось. А тетрадку я на умывальнике оставил, чтоб меня не ругали, когда пропажу обнаружат.
– А по-хорошему попросить не мог? Я бы тебе сам помог с блёснами. То-то я себе голову ломаю: зачем Серёге тетрадь со стихами? А ты, оказывается, тетрадки перепутал. Ту, с эскизами, я ещё в прошлый четверг домой отнёс, кое-что хотел доработать, – сказал Степаныч.
Серёжка стоял растерянный и раскаивающийся, но Роман Степаныч возложил ему руки на плечи и сказал:
– «Вадэ ин пасэ» – ступай с миром и больше не греши.
Итак, следствие закончено, забудьте!
Степаныч отправился в свою мастерскую. Там он уселся на свой вертящийся стул и стал соображать, как бы незаметно вызволить тетрадку из учительской. Просто пойти и забрать нельзя, это ведь тоже будет кражей. Или грабежом, если кто-нибудь увидит. Но и оставить её там тоже нельзя: не дай Бог, доберутся до середины тетради, а там Иветта упомянута по имени.
Только он подумал об Иветте, как дверь его мастерской открылась и вошла Иветта Эдуардовна собственной персоной.
– Роман Степаныч! – сказала Иветта.
– Иветта Эдуардовна! – сказал Степаныч, повернувшись на стуле в её сторону.
– Очень обидно, Рома, что ты мне никогда этого не показывал, – сказала Иветта и достала из своей сумочки заветную оранжевую тетрадь.
– Что
