мешало бы сделать более масштабной. А ещё лучше – отдать ей процентов девяносто всей печатной площади. Вот люди: дашь мизинец – норовят руку по локоть откусить!
Ещё одной бедой журнала была рубрика «Юные таланты». К сожалению, в этом словосочетании соответствовала истине только первая его часть. А одарённость у новоявленных писателей и поэтов была приблизительно столь же слабо обозначенная, как и у старших коллег. Только уверенности в собственной уникальности больше. Что вы хотите, юношеский максимализм, ненабитые шишки!..
Главред от всех них устал. Ему были давно и глубоко безразличны творческие метания и находки местных Гоголей и Пушкиных. Он принимал их литературные труды как неизбежное зло. Издаются на автомате – и ладно. Сам Дубов, хотя и журналист по образованию, писать никогда не пытался: точно знал, что ничего путного из этого не выйдет. Вот о чём он действительно поначалу мечтал, так это о том, что однажды откроет новую литературную звезду, которая увековечит и «Лиру», и её скромного редактора.
С годами грезить перестал. Но, глянув на рукопись Неторопкина, сразу понял, что мечты и вправду порой сбываются. Пусть главред был бездарен как писатель, зато исключительно талантлив как читатель.
Гений Неторопкин мялся, краснел, шепелявил что-то из глубины продавленного кресла, а в голове Дубова стучало только одно: нашёл! Перефразируя Маяковского, перелопатив миллионы тонн словесной… ну, пусть будет руды, он докопался-таки до золотого слитка. Откуда ему было знать, какой проблемой это обернётся!..
– Послушайте, дорогой…
– Михаил Геннадьевич, – робко подсказал автор и судорожно глотнул. Чувствуется, приготовился к самому худшему. В отличие от остальных творцов «Лиры», Неторопкин в свою одарённость не верил.
– Михаил Геннадьевич, – ласково согласился Дубов. – Рукопись я заберу. Мне нужно внимательно прочесть её, чтобы принять решение о возможности публикации. Я ведь сейчас только бегло просмотрел ваш текст. А вы ко мне загляните вечерком, договорились?
На самом деле решение нужно было принять совершенно иное. Недотёпа Неторопкин принёс рукопись, когда очередной номер был уже свёрстан. На страницах макета плотным частоколом выстроились отрывки из романов, повести, фельетоны, басни, стихи и поэмы. «Птичьей стае» места не было.
В журнале шестьдесят восемь страниц, не считая глянцевой обложки. Увеличить их количество невозможно по финансовым причинам. В принципе, эта мысль никогда Дубову и в голову не приходила. Реши он это сделать сейчас, пришлось бы добавить примерно пять разворотов, то есть страниц десять. Рассказ у Неторопкина немаленький. А кто за это заплатит? Правильно, желающих нет. Значит, придётся кого-то потеснить.
Пока Неторопкин, пятясь и запинаясь, выкатывался из кабинета, Олег Васильевич судорожно соображал, кого бы подвинуть. Однако спустя два часа понял, что не может выкинуть никого!
