style="font-size:15px;"> – Да, вы правы.
Она остановилась возле неприметной двери, вдавленной в стену.
– Это здесь, – Саманта открыла дверь и указала на узкую лестницу, ведущую наверх.
«Как я раньше не заметил этой лестницы», – подумал Морис.
Небольшие деревянные ступени осторожно вели за собой. Морис шёл за высокими каблуками лакированных чёрных туфель, они сверкали переливистым глянцем, вознося на себе, как на троне, белые тонкие щиколотки, стройные игривые икры, до середины прикрытые юбкой, будто волной. Справа налево приливала волна, шаг за шагом вниз уходили ступени.
– Вот и кабинет, – сказала Саманта, открывая дверь на третьем этаже, запуская в неё инспектора.
«Вот и кабинет», – осмотрел помещение Морис.
Высокие потолки подпирали массивные балки, они будто держали мансардную крышу, не давая ей упасть. Небольшое окно освещало комнату, письменный стол стоял у окна, над ним нависали книжные полки, книжные шкафы подпирали стены, нагружённые, словно портовые грузчики, книгами до самых верхов. Возле дивана был спрятан камин, скромный камин для такого нескромного дома, он, казалось, был лишним, он, похоже, был тумбой и не более чем.
– Папа не разжигал его, – сказала Саманта, поймав взгляд Мориса, – что-то с дымоходом.
На камине-тумбе стояли: подсвечник в виде трёх слонов, пепельница в виде черепахи, фото Саманты в красивой рамке и стеклянная статуэтка в виде женской фигуры на небольшом постаменте. Морис взял статуэтку и вытер пыль с позолоченного шильда.
– За лучшую женскую роль второго плана, – прочитал он. – Ваш отец тоже был актёром? – вернул он статуэтку на место.
– Нет, что вы, – улыбнулась Саманта, – он юрист, отец занимался какими-то финансовыми делами, бумагами, договорами…
– А награды здесь при чём?
– Папа вёл дела многих известных людей, он защищал их.
Саманта взяла стройную фигурку и стряхнула с неё пыль.
– Когда-то я тоже хотела стать актрисой, – она вытянула статуэтку перед собой и посмотрела ей в лицо, словно бросая вызов, приглашая на бой, будто заранее зная, что проиграет его, – но любое упоминание об актёрстве приводило его в ужас.
Она поставила статуэтку на место.
– Я думаю, вы справились бы, вы очень красивы, мисс.
– Спасибо, но об этом не могло идти и речи. Всех актёров он называл шутами, а актрис беспринципными, – она замялась и покраснела, – беспринципными легкомысленными женщинами. Если можно так сказать.
– Он говорил чуть жёстче? – Морис попытался поймать смущённый взгляд Саманты.
– Да, намного жёстче.
– Понятно. Значит, ваш отец принимал актрис, вёл их дела, но ненавидел их?
– Скорее презирал.
– А они? Как они разговаривали с вашим отцом?
– Уважительно.
– Уважительно? – переспросил Морис.
– Да, – кивнула она.
– Они могли выбрать любого юриста, но выбрали того, кто презирал их, и разговаривали с ним уважительно?
– Может,
