мягко-говоря и одиноко, когда он молился в саду перед казнью. Все его друзья спали, никто не был рядом чтобы поддержать, и он так не хотел и было страшно. И он не сдался. Давайте тоже не будем. Я всегда вспоминаю об этом, когда мне сильно одиноко и становится легче; во всяком случае я понимаю, что это нормально к сожалению, страдать для нас на определенных этапах жизни. Хотя в таком состоянии и хочется всех послать с их советами и бросить все потому что болит здесь и сейчас.
– Я не знаю какие тяготы Вы испытываете из-за своей болезни, – пояснил я ему болезнью им сказанное мне, – но могу представить, что это лишь усугубляет общий настрой, будьте терпеливы пожалуйста, я почему-то чувствую, что все еще не потеряно в Вашей истории и жить однозначно стоит, представьте, что терять нечего почему бы не остаться до конца не попробовать сделать все что в Ваших силах, чтобы жить так как хочется.
– Жизнь все-таки у нас совсем одна, – согласился со мной убийца, меня пока отпустив, – Берегите себя.
Я больше не сидел дома. Я по городу шагая смело ждал нападения от них. Из них аж нутро вылезало на каннибализм из моего нутра. Это был самый настоящий ужас Некроникусом описанный.
– С точки зрения православного христианства никакого милосердия в эвтаназии нет и быть не может, – объяснялась со мной, ко мне подойдя от страха моя соседка Надя, – Поскольку смертельные болезни всегда рассматривались верующими, как способ очиститься от пороков и прийти к покаянию, пересмотру результатов своей жизни.
– Страдания – это, с одной стороны, последствия грехопадения человечества, – поддерживал я с ней разговор, – с другой – ступенька, позволяющая понять Бога, стать к Нему ближе. Важная заповедь Христа: «терпением вашим спасайте души ваши» (Лк. 21, 19).
– Вы понимаете, какой мощный сдвиг в сознании нашего общества произойдет, согласись мы с легализацией эвтаназии? – смеялась она над последними изменениями закона, – По этой атеистической логике, эволюция мировоззрения рано или поздно приведет нас к идее, что целесообразно избавляться от стариков, инвалидов, болезненных детей.
– Ведь с биологической точки зрения – выживает сильнейший, – согласился я, – но они опустили временность этой силы, так как фундамент стабильного они считают неизбежной слабостью. Слабость в закале становится силой, а они сразу силой слабое уничтожили и сами умерли следом. Без потомка здесь их больше так и не стало. Без дома потомку в его предательстве на еду другу ихнему их вообще увозят трупами иностранцы. Они уже и не могут остановиться – доделывают.
– Появятся предвыборные программы, – пыталась она всё же предположить, как дальше быть после истерии, – начнутся референдумы с тезисом: не будем тратить бюджетные деньги на дома ребенка, престарелых, хосписы.
– А сколько нерадивых детей, вожделеющих пустующие жилплощади своих престарелых родителей, –
