его Пашей. Это был он. И не в виде паштета. Он был открыт до шеи, и его лицо выглядело вполне прилично. Я бы сказала, как живое. Я даже не сдержалась и потрогала. Это тоже, кстати, мозговой тормоз. Если бы я нормально отдохнула, то никогда в жизни не стала бы трогать трупы чужих мужчин. А я дотронулась до щеки. Она была ледяной.
– Мне тоже не верится, что он умер, – сказал кто-то за моей спиной. Я дернулась и обернулась. Это был Михаил. Он уже вырядился во все черное, отчего лицо его сделалось бледнее, чем у мертвого брата. По-моему, у меня задергался глаз. Почему его освещает лампа, как кинозвезду прожектор? Это намек на его святость? У меня опять потекли слезы. Вспомнился крик Маши: «Ты убил! Где он? Я сама его похороню… Скажи мне, где его труп? Будь человеком…». И вот теперь Михаил так спокойно рассуждает, похож его брат на труп или нет. Я смотрела, как его лицо расплывалось в свете лампы. А он, и, правда, ослепительно красив…
Это была моя последняя мысль, которую я помню. Потом была черная дыра и тишина. Когда появился свет, я опять услышала голос Маши: «Найди его, я тебя умоляю! Мне страшно, Вика…».
– Нашла… – скорее всего, беззвучно выдохнула я.
– Она же девушка…
Этот голос принадлежал Михаилу. Теперь его мелодичный тембр я ни с кем не спутаю. У его брата был такой же голос, но ниже на два тона. Раздался хрюкающе-крякающий смех.
– Ага, много ты видал баб, спокойно щупающих малознакомые трупы?
– Она не понимала, что делает. Это шоковое состояние. Поэтому она и сознание потеряла.
Как мило, Михаил за меня заступался… Тут я почувствовала, как по вене пошел горячий ручеек, и приоткрыла глаза. Надо мной сидела женщина и делала мне укол. Шприц был просто огромен, от его вида я чуть было снова не провалилась в черную дыру, но мне помешало хрюканье майора.
– Ха-ха! Да не от вида мертвеца она сознание потеряла! Она решила, что ты убийца, вот и грохнулась сразу к трупам, чтобы ты ее живой не считал!
– Не смешно.
И, правда, не смешно. Я что, упала на покойников? Фу! Жуть! От этого укола у меня разошлось тепло по всему организму, но и соображать я стала меньше. Здесь что-то не так. А что, я пока не пойму. Я спать хочу, но нельзя. Маша… Да, Маша! Ей гораздо хуже. Она в коме и не знает, что Павла больше нет. Когда придет в себя… Нет, я не представляю, каково ей будет. Эти мысли заставили меня подняться.
– Лежите, лежите. Вам можно будет встать через двадцать минут, не раньше, – обратилась ко мне женщина. Эти два хмыря, майор Петров и брат Михаил, набросились на меня.
– Пришла в себя, красавица? Да, опознание – это не для слабонервных.
Как этот жирный майоришка быстро перестраивается! И голос, и интонация – ну вылитый мент!
– А я думала, я баба, мечтающая ощупать труп незнакомца, – вырвалось из меня.
Майор кашлянул, а Михаил с делано заинтересованным видом спросил, как
