из трёх сакральных для него, здешних мест. Три острова, «Русский», «Попов», и Рейнике, что лежали перед бухтой «Золотой рог», словно пред пастью огромного аллигатора, воплощали собой гряду живописнейших мест на земле. Некоторая суровость климата, делала эти места особенно близкими для всякого истерзанного скитаниями, сердца. Он чувствовал в них что-то родное. В сочетании с малой заселённостью, и возникающей от этого какой-то щемящей, и в тоже время, благостной ностальгической тоской. Всякий путник, познавший в своей жизни многое, ощущал здесь нечто схожее с чувствами, возникающими в пустыне, или открытом море. Нечто, что заставляет заглядывать в самого себя, узнавать себя, не будучи отвлекаемым кутерьмой и суетой наполненного человеками бытия, более южных и тёплых мест на этой земле. В отличие от островов Полинезии, Сиама, или Южно-Китайского моря, здесь тишина, ветер, и шум моря, не нарушались ничем, и превращались в симфонию, полифония и гармония которой, провоцировала всякий тонкий и возвышенный дух испытывать неповторимую негу, и ощущение момента собственной жизни… Тот, кто сохранил с детства способность чувствовать миг собственной жизни в своём сердце, кто не расточил в суете своих бренных будней этого Великого, и столь уязвимого свойства, – только тот может считаться по-настоящему счастливым человеком! И проверить это, можно лишь в таких местах. Они, словно полиграф для твоего сердца, всегда выведут его на чистую воду. Ибо, в мирской суете мегаполиса, погрязший в своих обязанностях, укоренившихся привычках, и сверкающих будто бы блеском истины, заблуждениях, человек засыпает в своём бодрствовании, и видит сон о своём праведном состоянии. Ему кажется, что иной жизни не бывает. Что всякая иная жизнь – скучна, мелка, и недостаточно состоятельна. Он знает только «муравьиную жизнь», и всякая иная, кажется ему пошлой, недоразвитой, и не имеющей никакой ценности.
Но в глубинах его сердца, всегда сидит некий «сатир», что знает и ценит иную жизнь. И пусть, как правило, он находится в рудиментарном состоянии, но в нём всегда укрыто зерно того потенциала, что связывает в себе Великую мощь, словно скрытую спящую до поры до времени, мощь Урана. И это зерно терпеливо ждёт той «цепной реакции», что разбудит его, и заставит прорасти наверх, и расцвести великолепными цветами, обещающими сверх сладкие плоды.
Спустившись к берегу залива, Висталь пошёл по набережной «Золотого рога». Заморосил дождь, который ещё более возбуждал в сердце чувство ностальгии. Он шёл по самому краю огромного архипелага, и краю Великой и самой большой страны на земле. И хотя Висталь, в силу своего происхождения был матёрым космополитом, но всё же Россия была и оставалась для него, особенным местом. Ибо характер этого места, и его аборигенов, всегда вызывал в его сердце особое чувство, – чувство неразгаданной тайны.
Подойдя к консолям моста, он увидел ничем не примечательного человека в синей куртке и светлой кепке. Он стоял и смотрел на залив. Обладая в своём сердце невероятной
