деталь, которой не было в игре: нам приходится зарегистрироваться в специальном приложении, подключенном к бортовой нейросети, подтвердив, что дипломатическая встреча состоялась, и включить запись – ибо все такие переговоры на станции «Узел» должны проходить официально.
Наконец все формальности завершены. К моему удивлению, не успеваю я раскрыть рот, как Торл-Элерл сразу берет быка за рога:
– То, что вы делаете, капитан, совершенно неприемлемо, – говорит он. Или она. В реале у ацетиков высокие, неестественные и совершенно бесполые голоса. А раз так, буду по дефолту считать, что все они мужского рода – ну не феминистка я, не феминистка. Мне так привычнее.
– Что именно неприемлемо? – отвечаю я. – То, что я забочусь об интересах своей станции?
– То, что вы препятствуете работе моей организации. Вы не имеете право выселить нас – мы исправно платим арендные взносы.
– Вообще-то, имею, – говорю я. – Ваша деятельность угрожает бесперебойной работе станции и даже самому ее существованию. По этому поводу в Уставе есть соответствующий пункт.
Действительно есть. Его внесли после того, как в одной из симуляций по обучению искина некий игрок – кх-кхм, кх-кхм – выстрелил проросшую талесианку в космос. Потому что если сам случай с загулявшей талесианкой подразумевался сценарием (и именно для этой роли щепетильная Бриа отказалась предоставлять свои данные, а наделенная более развитым чувством юмора Миа согласилась), то мой способ решения этой проблемы оказался для всех новостью. Насколько я понял, именно с того момента ко мне стали по-настоящему присматриваться.
Ну так вот, теперь мне наличие этого пункта в Уставе только на пользу.
– Никакого вреда станции наша деятельность не несет, – холодно возражает Торл-Элерл. – Только пользу. Мы платим все отчисления и налоги.
– Однако если бы не ваше присутствие на станции, тораи не пытались бы блокировать поставки рабов, – довольно жестко говорю я.
Здесь у ацетиков нет выражений лиц, поэтому рыхлый мешок остается рыхлым мешком. Однако Торл-Элерл молчит – долго, несколько секунд, а это совсем немало в ходе обычной беседы. Его молчание уже само по себе было бы признанием, но потом он произносит:
– Мы получаем лабораторные материалы, замороженные в криокамерах.
– В просторечии – рабов, – развиваю я свой успех.
Нельзя сказать, что тут я бью совсем наугад. Кое-что рассказал мне Абдуркан Рахман – очевидно, величайший сплетник в этом уголке Галактики – а кое-что подтвердили мои собственные сотрудники.
– Это голословные обвинения, – после очередной паузы произносит Торл-Элерл.
– Ну да, – соглашаюсь я. – Вы, конечно, можете подать на меня в суд за клевету. А я представлю в качестве доказательств своих слов грузовые накладные и перечни материалов, которые поступали в ваш лабораторно-производственный центр, – последние слова я выделяю интонацией. – Мне просто интересно, для каких
