Что это такое? Не замечала за собой раньше склонности к прорицанию. Как только голова перестаёт кружиться, вхожу в комнату. Увязавшиеся следом огоньки рассредотачиваются, освещая пространство, но троица фамильяров мое появление нагло игнорирует.
Это что же такое?! Я их жду-жду, а они прохлаждаются!
Я подхожу ближе к детскому столику, заваленному пожелтевшими бумажными листами, и обнаруживаю, что мои подопечные о чем-то увлеченно спорят.
– А я говор-р-рю, это она! – каркает ворон. – Я чувствую. Вам, убогим, не понять.
– Совсем из ума выжил?! Чего обзываешься! – возмущается Элла.
– Это кто еще убогий! – скалит мелкие острые зубки Гелла.
Но ворон стоит на своем:
– Да она это!
– Но это же просто детские каракули, Ирис нас развоплотит, если мы эту пакость вместо страницы ей принесем, – тянет Элла неуверенно.
– Какую еще пакость? – интересуюсь, и все трое резко оборачиваются.
– Ир-р-рис?
Ворон выглядит сбитым с толку и слегка виноватым. Знает, что я не терплю ссор между фамильярами.
– Нет. Призрак твоей бабушки, Птиц! Признавайтесь, чем вы заняты? Нашли то, что нужно?
– Только вот эти подозрительные кар-р-ракули, – смущенно указывает крылом ворон.
Элла и Гелла, роняя мерцающую пыльцу, зависают в воздухе, с любопытством поглядывая на меня.
– Хм…
Беру лист с детским рисунком в руки. Верчу, разглядывая его со всех сторон, но не вижу ничего похожего на то, что мне нужно. Неужели, чутье на этот раз подвело Птица? Если так, то все пропало. Все зря!
Но что-то мешает мне просто отбросить лист и проверить другой. Переплетение неуверенных линий кажется внезапно знакомым. Время утекает сквозь пальцы, а я стою, разглядывая старый детский рисунок, неаккуратно так оборванный с одного края…
Весьма приметно оборванный!
Руки дрожат, когда вынимаю из сумки Алый Гримуар, и он снова раскрывается на нужном мне месте. Найденная страничка подходит к месту обрыва как…
Как часть целого!
Края совпадают словно детали мозаики. Как две половинки сломанного карандаша, как разорванный пополам лист бумаги!
– Идеально!
Касаюсь страницы подрагивающими от волнения пальцами. Алая вспышка, и лист прирастает к гримуару! Цвет бумаги меняется, становясь таким же, как и у других страниц. Сквозь окончательно потускневшие детские каракули медленно проступает текст заклинания, а затем изображение символа призыва, и мое сердце замирает от радости.
– О, Вездесущий, спасибо!
– Боммм! – где-то в глубине дома зловеще бьют часы.
Полночь стремительно наступает.
– Кар-р-р! Быстр-р-рее, Ир-р-рис!
Ворон первым вылетает из детской. Не поздоровится тому, кто окажется на его пути, будь то призрак или человек. Медлю лишь миг, пытаясь совладать с нахлынувшими
