изучая и исследуя. Снаружи накидка была шелковая, мягкая, приятная, но с внутренней стороны оказалась полной противоположностью. И самое обидное, что от неприятных ощущений не спасала даже одежда под ней. Что бы я ни предпринимала, грубость оранжевому материалу словно придали магически, чтобы не было никаких шансов забыть и предотвратить постоянное натирание в области плеч.
Со стороны комнатки с лифтом раздался шум.
– Ты еще не встала? – удивилась вошедшая Патрисия. – Быстро одевайся. Иначе останешься без завтрака. Никто тебя ждать не будет, – нервно проговорила она и уселась на ближайший диванчик.
На этот раз я знала, куда идти. В ванной комнате уже лежала приготовленная со вчерашнего вечера одежда. Ко мне никто не заходил с момента семейного собрания, поэтому, предоставленная самой себе, я выбрала в гардеробе самый удобный брючный костюм, в котором и собиралась уходить из этого дома. Как пользоваться водой и есть ли она здесь вообще, мне до сих пор узнать не удалось. Зато нашлась потайная полка с косметикой, с помощью которой я привела себя в порядок и уже через несколько минут была готова выйти в свет, в прямом смысле этого слова.
Патрисия резко встала, стоило мне вернуться в спальню, и поспешила к лифту. А там, слегка помедлив, она все-таки повернулась ко мне. В ее глазах плескалось сожаление и, казалось, вот-вот появятся слезы. От вида матери Самилии у меня защемило в груди. Словно именно я разочаровала, именно я принесла ей много горя и именно меня она настолько любит, что беспокоится и сильно переживает из-за необходимости расстаться. От родного отца подобного ожидать не приходилось, он всегда смотрел или отстраненно, или с ненавистью. Другого отношения к себе я не встречала. Поэтому родительская любовь превратилась во что-то незнакомое и далекое.
– Прости, – виновато сказала я.
– Ох, доченька, – выдохнула она и ненадолго прикрыла глаза, чуть опуская голову. – Этого на первое время хватит, – зашептала мама Самилии, доставая из кармана цепочку с круглым медальоном, на котором красовалась цифра пятьдесят.
Ее пальцы слегка тряслись, она долго пыталась совладать с застежкой, поэтому пришлось забрать вещицу, чтобы справиться самой. Патрисия поправила мои и так идеально собранные в хвост волосы и ступила в стеклянную кабинку лифта, перенесшую нас в мгновение ока на этаж, на котором располагалась кухня.
На этот раз на меня никто не нападал, не портил одежду, не говорил колкостей. Завтрак прошел в гробовом молчании, словно на самом деле кто-то умер. Тишина страшила. Мне было не по себе, ведь никто не пояснил, с чем именно придется встретиться и почему они настолько опечалены. Не все, правда, грустили. Исмир выглядел уставшим, несмотря на ранний час, но тем не менее находился в приподнятом настроении.
Едва все покончили с едой, меня провели к самому выходу из дома. Патрисия и Оррелл обняли, сестра Самилии же безучастно осталась стоять в стороне, словно не решаясь подойти.
– Я отвезу ее, – сказала Патрисия, но ее за
