Варя. Полина улыбнулась, видя, как Варю передергивает при слове «фоткаться». Но Ксюша ничего не замечала и продолжала недоумевать:
– Почему? Как можно не фоткаться в Париже!
– Не люблю малоинформативные фотографии, – ответила Варя, поняв, что Ксюша не отвяжется. – Мне не нужна фотография на фоне Сакре-Кер. Я в состоянии запомнить автобиографические моменты своей жизни. Другое дело получить томограмму собственного головного мозга – это, я понимаю, фотография на память! Если делать томограмму мозга каждый год, то можно отслеживать, как мозг меняется, как образуются новые нейронные связи в процессе обучения. Ты же знаешь, что обучение анатомически меняет мозг. Ты не задумывалась сделать себе магнитно-резонансную томографию?
Ксюша выпучила глаза и отрицательно завертела головой.
– И моя Маман игнорирует просьбу сделать мне магнитно-резонансную томографию. А я в ответ бойкотирую фотографирование.
– Ясненько, – протянула Ксюша, скривив тонкие губы, и пошла прочь.
– А вот и Маман, – у Вари зазвонил телефон. – Будет упрашивать прислать фотографии ее ребенка в Париже. Желает хвастаться перед подругами. Расскажу ей, что привезу в подарок бычьего цепня.
И Варя, довольная своей выдумкой, отошла разговаривать с мамой.
Позади раздались счастливые возгласы и хохот. Полина обернулась: Михеев, окруженный девчонками-старшеклассницами и француженками, позировал на фоне базилики. Полина невольно залюбовалась им и глубоко вздохнула. Еще накануне в предвкушении путешествия ей казалось, что вот-вот в Париже между ней и Михеевым случится чудо!
Но чудо не случалось. «…Достать чернил и плакать…» – Полина отвернулась, задев сапогом пустую бутылку. Та со звоном покатилась по ступеням, заглушая радостный громкий смех.
Полина спустилась на несколько ступеней следом, потом ещё чуть-чуть, послышались манящие звуки гитары, и так сильно убежать захотелось! Так захотелось скрыться на улочках Монмартра, что еще немного и она сорвется с места и затеряется в ночном Париже.
И вдруг раздался ее собственный голос:
«Дома до звёзд, а небо ниже,
Земля в чаду ему близка
В большом и радостном Париже
Все та же тайная тоска…»
На фоне сияющего города девочка в кепке набекрень и в длинном развевающемся плаще распростерла к небу руки и громогласно декламировала стихи. Смолкла гитара, притихли разговоры. Люди с любопытством разглядывали чтеца и улыбались пафосу исполнения. Девочка размахивала руками и встряхивала головой, шептала и стонала, завывала и с придыханием восклицала:
«Шумны вечерние бульвары,
Последний луч зари угас,
Везде, везде всё пары, пары,
Дрожанье губ и дерзость глаз…»
Наконец она размашисто отвесила поклон, едва не задев головой ступени. И тут все зааплодировали, закричали: "Bravo!" А девочка с кепкой в руке обошла публику.
Закончив
